И вот все больше и больше молодых
эльфов уходило прочь из родного дома.
Однажды их и вовсе не осталось. И
тогда прочь ушли те, кто жаждал вернуть своих детей обратно.
Первыми заволновались матери, чьи сердца бились в тревоге и тоске.
А после, потеряв терпение, в путь засобирались и отцы. С уходом
родителей лес точно опустел. В городе остались лишь старейшины. Они
были мудры и бесконечно стары.
Лес погрузился в печаль. Он ждал
возвращения ушедших и оберегал своих последних оставшихся детей как
мог. Те, кто остался, получили великую силу. Всю силу леса. Но в
один из дней и они ушли, чтобы не вернуться.
Прошли века, и Старший народ вспомнил
о родном крове. Юные эльфы, родившиеся в иных землях, стремились
увидеть свой истинный дом. Их родители с нежностью вспоминали
оставленные места. Эльфы шли, полные новых грез и чудесных
мечтаний. Они несли с собой свежие знания и силы. Они
возвращались.
Лес не простил своим детям
предательства. Время навсегда замерло в этих местах. И ни один эльф
никогда уже не сможет вновь ступить под сень прекрасных деревьев,
чтобы вернуться в свой город – Эрис-Аэль – Дом. Старший народ
навсегда лишился дома.
На руинах Эрис-Аэля, старательно
разрушаемых лесом, уже много веков царила холодная тишина. Она
разливалась над стенами и крышами бывшего города и окутывала их
вязким покрывалом. Все казалось столь безжизненным и мертвым, что
никто не смог бы поверить, будто здесь когда-то жили самые
прекрасные существа этого мира.
Но иногда ночами в черном провале,
оставшемся после обрушения центральной башни дома старейшин,
казалось, мелькал едва заметный огонек. Холодный воздух пах
плесенью и землей. В подземелье стояла непроглядная темнота.
Огромный зал, расположенный под развалинами некогда самого
прекрасного дворца на свете, был окутан ею. Единственный освещенный
участок находился у одной из стен, где над человеком, закутанным в
длинный плащ, висел слабо светящийся голубой шар. Человек молча
смотрел в темноту. Он был красив, но красота его была совсем иной,
чем красота бывших обитателей здешних мест.
Лицо его было сурово и напряженно,
темно-синие, почти черные, глаза, казалось, впитывали окружающую
темноту. Левую скулу пересекал свежий порез. Мужчина был небрит,
его длинные темные волосы сбились колтунами. Одежда тоже не
отличалась свежестью. У стены рядом с ним стоял меч. В руках
мужчина мял небольшую тряпицу с каким-то замысловатым вензелем,
вышитым на ней.