Когда мы подъехали к дому, сосед
ковырялся у себя в огороде. Не подняв головы, он продолжил
работать, даже когда мы хлопнули дверьми и открыли багажник.
— Здорово ты его напугал, — шепнул я
Трубецкому.
— С такими иначе нельзя. Сперва он
любопытный, потом он — доносчик.
— У вас это распространено?
— А как же! Можно подумать, что у вас
— нет. Будь уверен, что на работе твой недорезанный коллега при
первом же удобном случае сообщит начальству о твоих проблемах.
— Я думал, ты его убил. До его звонка
из больницы.
— Не собирался даже. Меткий укол,
болезненный — длинный надрез мышцы с легким повреждением кости.
Сознание теряют моментально.
Мы вытащили Митрия, распрямили его и
внесли в дом. Потом точно так же прошествовали мимо удивленного
профессора и спустились в подвал, где Павел поставил прочный
табурет.
Я принес пластиковый таз, как он
просил, к потолку не без труда мы приспособили то же полотно, в
которое завернули нашу жертву.
— Про музыку не забудь, — напомнил
Трубецкой, раскладывая инструменты. — Если нам повезет, и одной
композиции будет достаточно. Если нет — твой сосед будет слушать
увлекательный концерт.
Затем он проверил, надежно ли заперты
окна, и отпустил меня наверх.
— Что вы собираетесь делать? —
боязливо посматривая в сторону подвала, спросил меня профессор.
До нашего приезда он шелестел
страницами современной истории и сейчас книга лежала рядом с ним на
диване в гостиной.
— Мы спасаем Анну-Марию. Мне тоже не
нравятся такие методы, но... — я пожал плечами. — Это жестокие
люди. Делают очень плохие вещи, — я включил радио почти что на
полную и отвернул его к стене. — По-другому с ними нельзя.
Наверно.
— Никогда не думал, что доживу до
такого! — воскликнул Подбельский. — Десятилетия мира и тут такое!
Похищение дочери императора Алексея! При его отце такого бы точно
не случилось, но там и ситуация была другая.
Профессор принялся рассказывать о
годах, очевидно, его молодости. Страна крепка и сейчас, говорил он,
но чувствуется, что императорской семье не хватает твердой руки.
Глава государства не так силен, как его отец, супруга — болезненна.
Вся надежда на младшего сына, потому что старшая дочь занимается
делами, конечно же, но на несколько уровней ниже.
Он рассказывал и такие вещи, которые
я не очень понимал, потому что ни дня не провел в высшем обществе.
Но в целом картина складывалась достаточно благополучная. Мне
хотелось спросить у профессора, почему же в таком добропорядочном
обществе возникло нечто подобное.