Согнав белку с плеч, Рэми привычно
выпил оставленный для него матерью чай и выглянул в окно. Утро
выдалось на редкость хмурым и безрадостным. Неяркое солнце не могло
пробиться через свинцовые тучи, ласточки стригли траву крыльями, и
душно было до невыносимости, несмотря на настежь распахнутые
окна.
Перед грозой идти в лес слегка
неразумно, лучше остаться дома. Да и Бранше одного оставлять не к
лицу.
А гость и не думал сидеть сложа руки
— с самого утра убежал колдовать с Лией на кухне, заглядывать
сестренке в кастрюли и задавать море вопросов. Спелись. Внезапно
почувствовав себя лишним, Рэми вышел во двор.
Духота напиталась запахом листвы.
Одна из ласточек села на плечо, чирикнула, дернула хвостом-вилкой и
улетела ловить мушек. Улыбнувшись выглянувшему на миг солнцу, Рэми
сладко потянулся, посмотрел на привезенные вчера дрова и взялся за
топор.
Работа шла легко, быстро стало
жарко. Пот заливал глаза, и Рэми стянул тунику, бросив ее на
скамью.
— И даже не думай! — погрозил он
шутливо белке, которая сразу же рванула к пахнущей заклинателем
ткани.
Белка вздрогнула испуганно и
побежала на крышу. И тут же взвыл за спиной, вжался в будку
огромный Клык.
Опять гость. И очень крупный гость.
Со вздохом Рэми воткнул топор в колоду, подхватил тунику и,
прикрикнув на все еще воющего Клыка (незачем гостя пугать!), почти
бегом подошел к аккуратно закрытой калитке. Защелка, узнав
заклинателя, откликнулась мягким покалыванием; тихо всхлипнула,
пропуская, дверца, и все звуки будто размылись в густо укутанной
плющом беседке.
Внутри было хорошо и спокойно:
зачарованные магами стены оберегали зверей от человеческого шума.
Мягко шуршала листва, заливался трелью дрозд, журчал недалекий
ручей, и убегала в лес плотно утоптанная тропинка. А у грубо
сколоченного стола меховой грудой лежала медведица.
Сжало болезненно сердце, перехватило
от гнева дыхание, но Рэми улыбался, давя внутри тревогу.
Почувствует зверь — обоим будет плохо. А медведица с явным трудом
подняла голову на звук шагов и приветственно зарычала. Бурая шерсть
на ее боку темнела от крови, рядом резвился, перекатывался через
голову полугодовалый медвежонок.
— Кто же тебя так? — мягко спросил
Рэми, погладил медвежонка и подошел к медведице.
Опять дозорные, кто же еще?
Медведицу могут обидеть только люди. Деревенские не осмелятся, они
заклинателя боятся, знают, что звериной боли Рэми не простит, а вот
дозорные… над этими у Рэми власти не было.