Штаны были сшитыми по бокам, что
было непростительно для архана, для которого швы обычно заменялись
бесконечными застежками. Но ждать, пока ловкий и привычный Нар
управится с нарядом, Арман не желал. Выходить сегодня он все равно
не собирался, а дозорные, пришедшие с докладом, да гонцы от людей
из рода обойдутся и без церемоний.
— Ты искал принца двое суток подряд,
а спрашиваешь, почему я тебе дал отдохнуть? — мягко прошептал Нар.
— Хочешь шлепнуться перед этим дознавателем в обморок… или, что еще
хуже, вновь потерять себя, как сегодня на рассвете?
«Потерять себя, — усмехнулся Арман,
— как точно сказано". Сидя на краю кровати, он смотрел на стоявшего
перед ним на коленях Нара и в очередной раз удивлялся — и откуда
только узнал? Впрочем, можно и не спрашивать, все равно не скажет.
Следит за своим арханом каждый миг, как и полагается тени, живет
ради него, дышит ради него. Иногда надоедает. Но чаще — исцеляет
душу облегчением. Хоть кому-то в этом мире можно верить. Хоть
кто-то примет тебя до конца, без лишних слов и условий.
Нар закончил возиться с сапогами и
помог надеть домашнюю тунику, повязал на талии вышитый знаками рода
пояс.
— Надеюсь… — повернулся к спящей
Арман.
— Конечно, я позаботился о том,
чтобы она ничего не слышала, — ответил Нар, защелкивая на запястьях
Армана серебряные браслеты. — И доставил твое предупреждение
телохранителям принца. Тисмен сказал, что разузнает об этом зелье
поподробнее и просил тебя быть осторожнее.
— И без его просьб справлюсь, —
ответил Арман, позволяя харибу причесать и перевязать лентой
волосы. — Дай ей золота и скажи, чтобы больше сюда не приходила, —
приказал Арман, взглядом показывая на кровать.
Сегодняшняя ночь, наверное, принесет
ей много золота. Дозор девчонку, скорее всего, продержит долго. Но
и с пустыми руками или с ребенком в чреве выпустит вряд ли: в
отряде Армана скряг и дураков не водилось.
— Зачем подбирать грязь, чтобы потом
ее выкинуть? — ответил Нар.
Арман лишь пожал плечами. И в самом
деле — зачем? И почему так захотелось забыться в объятиях этой
рожанки?
Может, тот странный флакон? Арман
вспомнил приторный запах, и внутри все опять тоскливо сжалось.
Никогда на своей памяти он ничего не хотел так страстно, как этого
зелья… один запах которого сводил с ума.
А дальше что? Как и обещал Майк —
безумие? Нет… Арман знал, что нет. Далее захлестнувшая с головой
свобода, шкура зверя и последний бег — ошеломляющий, упоительный —
по улицам города. Когда человеческий разум спит, а зверь
безумствует внутри, ликует и упивается волей. Запах это обещал.
Запах вжался в тайники памяти и манил, искушал, нашептывал на ухо,
что все на самом деле так просто — приказать Нару принести пузырек,
вытянуть пробку… и…