Приходить в себя было сложно. Все
болело, кожу саднило от порезов, плохо слушалась правая рука.
Миранис до боли прикусил губу и открыл глаза, не веря, что это все
не сон. Гроза закончилась. Выглянуло солнце, и, будто издеваясь,
все вокруг сверкало, искрилось и переливалось, покрывали темным
одеялом землю прошлогодние листья. Поняв, что все еще лежит спиной
на телохранителе, Миранис забыл о своей боли, поспешно сполз с
Тисмена и вгляделся в непривычно бледное лицо, в затуманенные болью
глаза и тихо позвал:
— Тис… Ну же…
— Мой принц… — тихо ответил
телохранитель.
Миранис выругался, дрожащими
пальцами провел по торчащему из бока Тисмена обломку ветви.
Наверное, еще и ребра сломаны… какое наверное? Дышит же коротко,
вдыхать боится, хотя боли и не показывает. Боги! Мир и раньше видел
раны, даже сам их временами наносил на тренировочном дворе. Там,
где всегда были рядом целители. Где всегда быстро помогали, и даже
не приходилось вмешиваться. Но теперь целителей не было! И рвался
внутри отчаянный зов Этана, и бросала в дрожь безысходность.
Миранис мог только слушать. Не мог ответить, позвать. Ни Этана, ни
Армана, ни других телохранителей. Он был так слаб без магии!
— Тис… ты потерпи немного, —
пересохшими губами сказал Миранис, оглядываясь. — Чуть потерпи, я
сейчас…
Только, что сейчас? Боги, что?!
— Мой принц, — едва слышно повторил
Тисмен и слепо потянулся ладонями к Миранису. — Я так рад, что ты
жив… рад… Почему так темно?.. Не вижу, тебя не вижу…
пожалуйста…
Бредит? Миранис наклонился ближе,
позволил пальцам телохранителя пройтись по своей груди, шее,
провести по лицу, стирая со щек что-то горячее и мокрое. Кровь? Не
разобрать уже и чья.
— Не двигайся, — прохрипел Миранис,
поймав ладонь Тиса. Ради богов, что он делает? Но телохранитель не
угомонился. Неожиданно сильным движением вырвал руку и, перехватив
принца за запястье, с облегчением выдавил:
— Нашел!
Миранис ничего не понял, но Тисмен
уже и не успел объяснить. Он внезапно дернулся, выгнулся дугой и
изошел мелкой дрожью.
— Тис! — вскричал Миранис. — Тис,
сволочь, даже не думай! Не бросай меня тут. Тис! Не смей! Ради
богов, не смей!
Миранис дернулся в желании схватить
Тисмена за плечи, вытрясти из него всю эту дурь, заставить
очнуться, как вдруг понял, что его что-то удерживает. Посмотрел с
удивлением на свое запястье, на пальцы Тисмена, запутавшиеся в
ремешках кожаного браслета, изумленно покачал головой: