— Прости, — повторил Арман. — Мне
надо было уладить пару дел.
— Ты пришел как друг или как…
Арман ничего не ответил. Миранис и
не нуждался в ответе. Конечно же, прежде чем прийти к нему, Арман
говорил с отцом. Конечно же принес какой-то приказ. Конечно же
должен сказать что-то неприятное, но подбирает слова и не решается.
Придворный подбирает слова. Это даже забавно, только Миранису
сейчас не до смеха.
— Твой отец… — начал Арман и
запнулся.
— Говори! — приказал Миранис, кидая
браслет на стол. Кожаные ремешки скользнули по отполированной
столешнице, врезались в статуэтку и упали на темный ковер.
Подбирать браслет Миранис не стал —
он поднялся с кресла, развернулся и посмотрел в холодные глаза
друга. Принц и его дозорный были одинакового роста, но совсем
разные, и Миранису никогда не нравилась сдержанность Армана.
Закрывающая друга ледяная корка раздражала. Хотелось ударить по ней
кулаком, заставить пойти трещинами и осыпаться, открывая теплую
сердцевину.
Да и была ли эта теплая сердцевина?
Арман был крайне корректен и осторожен со своим принцем, но дозор,
по слухам, держал в ежовых рукавицах. И милосердия не проявлял
почти никогда, считая его слабостью. «Ледяной клинок повелителя» —
столь поразительно точное прозвище. Холод и ослепляющая чистота —
Арман не только был идеальным, он требовал идеальности от
остальных. Даже от своего принца. А Миранис идеальным быть не
собирался.
— Говори уж, — сказал принц,
отворачиваясь к окну, — к чему томишь?
Рассвет все больше разливал свет,
небо становилось пронзительно чистым и глубоким.
— Я вижу, что ты не спал всю ночь, —
почему-то начал говорить совсем о другом Арман. — Мне сказали, что
и не ел ничего со вчерашнего обеда.
— Тебя волнует, что я ем, когда я
сплю? — усмехнулся Миранис. — Надо же… может, наймешься ко мне в
няньки и будешь кормить с ложечки?
— Мой принц… если волнуешься о
Тисмене, то почему ему об этом не скажешь? Разве он враг тебе?
Волнуешься? Бред какой!
— Тисмен всего лишь мой
телохранитель, — мрачно ответил принц. — Ничего более.
— Тебе надо научиться разговаривать
со своими телохранителями, а не бороться с ними, — сказал вдруг
Арман. — В конце концов, они никогда не сделают ничего, что бы тебе
навредило, и ты об этом прекрасно знаешь. Но все равно ведешь себя,
как капризный ребенок.