Тьма сгустилась по краям. Я вздохнул и выбросил из себя
напряжение. И когда я стал пустым, освещение вернулось.
– Не философ, – качнул головой мастер. – Но боец.
Он знал, где его тень, я – нет. Я просто оттолкнул её на
время.
Мастер, склонив голову, слушал. Я молчал, но он слышал меня.
– А что, – спросил он вдруг, – это хорошо – умереть?
Я пожал плечами.
– Хочешь попробовать? – поинтересовался он.
Мастер Эйче всё-таки нашёл вопрос, на который я не мог себе
ответить.
«Вы перестали пить коньяк по утрам, леди? Отвечайте, да или
нет?»
Я мог бы начать говорить с ним, я мог бы ударить его. Но я
ничего не хотел.
Если стоишь на пути у лавины, текущей с гор, ты хочешь именно
попробовать умереть? Или страх отнял у тебя движение? Или тебе
просто всё равно, где ты стоишь?
Пожалуй, что так.
И я кивнул.
И мастер кивнул.
– Я давно хотел вам это показать, – обратился он к сидящим. – Но
редкий человек подходит для такого боя. Может, вам больше никогда
не придётся этого видеть, – он изменился чуть, становясь более
плотным. – Три ипостаси есть в человеке – тело, душа и дух. Сколько
из них могут хотеть жить или умереть?
– Все три? – предположил совсем молоденький парень.
– А разве тело разумно? – улыбнулся мастер.
– Но ведь душа не может думать о смерти, – подал голос
другой.
– Думать? Нет, – ответил мастер. – Но желать смерти она
может.
– Дух не может желать или не желать смерти, – сказал ученик
постарше. – Дух бессмертен и неспособен рассматривать себя под иным
углом.
– Да, Майлэ, это близко к истинному. Только душа, не выдерживая
возложенных на человека задач, может решиться утратить свою
смертную часть, связанную с памятью тела, – кивнул мастер Эйче. –
Это стремление должно быть сильнее рефлекторного стремления тела –
жить.
Мастер направился к раздвижному шкафчику в стене.
Если бы он достал меч из воздуха, я бы не удивился. Но меч он
вынул из деревянного ящика, развернув тёмную, тяжёлую ткань,
скрывавшую наготу лезвия. Обоюдоострый, длиной в два локтя, если
мерить по-грантски, с широким долом, довольно лёгкий на вид, что
вполне могло быть иллюзией.
– Иногда стремление души к смерти достигает больших
величин, чем способно выдержать тело, – продолжал мастер Эйче. – И
душа выворачивается. Добро и зло словно бы меняются в человеке
местами. Он может убивать во благо и спасать из мести. Увидеть
такого выворотня – редкая удача. Длится это состояние недолго.
Выворотень должен восстановить в себе баланс жизни и нежизни, или
же дух покинет тело, и человек превратится в живого мертвеца. В
существо с отрицательным значением граты. В того, в ком смерть
перевесила всё жизненное, что он вообще способен был дать. Душа
такого человека смертна, в отличие от прочих, она лишена крыльев
духа. Тело же может, напротив, обладать меньшей уязвимостью. Но
только там, где уязвимость регулирует совесть. Бессовестный
человек, как вы понимаете, вообще малоуязвим физически.