— Фух-х-х, вот теперь и жить можно.
Лягушки ответили мне громким кваканьем. Тут я подумал о том, что
кого-то из земноводных будет довольно просто поймать, но вот надо
ли? Пришью ли я голову зайца к телу лягушки? Нет, вряд ли. Явно
получится какая-нибудь херня.
Я отказался от этой идеи, зато загорелся другой. А почему бы мне
не двинуться в ту сторону, куда убежала девушка? Она ведь точно
понеслась к своему отчему дому. Обычно, в подобных ситуациях, так и
поступают. Значит, если я пойду по её следам, то выйду к селу,
деревне или посёлку городского типа. Короче, туда, где живёт
девица. А уж там я смогу объяснить, что никакой не маньяк, а
ограбленный путешественник или скажу правду — в зависимости от
ситуации.
Вроде нормальный план. Ведь бесцельно блуждать по лесу — так
себе занятие. Я же не выживальщик какой-нибудь, хотя и жил
некоторое время в деревне, а там любой поход зимой в уличный туалет
может считаться опасным приключением.
В итоге я решил поступить так, как подсказывала мне логика,
подхватил лукошко и пошёл в лес, стараясь двигаться по следам
девушки. Конечно, я не великий следопыт, но всё же отчётливо видел
на влажной земле отпечатки её лаптей. Да и тропинка, расстилающаяся
под ногами, явно была хоженой. Правда, последний факт сыграл со
мной злую шутку — мне не повезло наткнуться на оброненный кем-то
костяной наконечник стрелы.
Я наступил на него и зашипел от боли, пронзившей подошву:
— Вот ведь гадство. Теперь бы не занести в ранку какую-нибудь
инфекцию, а то тут из медицины пиявки, кровопускание и наркоз —
обухом топора по затылку.
Только я вымолвил последние слова, стоя на одной ноге и
рассматривая подошву другой, как до моих ушей стал доноситься рокот
множества голосов, которые постепенно приближались ко мне. И спустя
несколько секунд я уже мог отчётливо слышать, что люди негодовали,
словно на дворе был тысяча девятьсот семнадцатый год. А я хоть и не
буржуй, но мне это сильно не понравилось. Надо бы уйти с их дороги.
Я нырнул в кусты и затаился, дыша через раз.
А спустя минуту показалась вереница средневековых крестьян. Они
были облачены в косоворотки и вооружены вилами и топорами. Впереди
всех шла та самая Алёнушка, а рядом с ней кряжистый седовласый
мужик.
Девушка, заливаясь горючими слезами, тараторила, прижимая ладони
к лицу: