Однажды вечером, играя у крыльца со своими подружками, Даша
украдкой взглянула на него, курившего неподалёку на завалинке.
Взглянула — и как оборвалось в ней что-то. Перед ней сидел покойник
с восковой маской вместо лица.
— Ты чего? — спросила Дашу игравшая тут же её подружка и
одноклассница Светка.
— Не знаю… Мне почему-то показалось, что он мёртвый… — в ужасе
прошептала она.
— Значит, и правда скоро умрёт.
— А ты откуда знаешь? — усомнилась Даша.
— Да уж знаю...
Пророчество Светки сбылось в ту же ночь. Утром Ивана нашли на
постели мёртвым.
Похороны прошли тихо, как и поминки. Подробностей того, как это
случилось, Даше никто не рассказал. Лишь тихие обрывки разговоров
взрослых кое-как помогли ей составить картину произошедшего, что
было ещё ужасней.
— Рвотой захлебнулся, — говорила баба Нюра соседке-старухе по
прозвищу Трещалка, — Повалилси в постель пьяный вдугоря...
— Наталье-то каково теперя будет… Несчастная баба...
Наталья, однако, даже не плакала ни на похоронах, ни на
поминках. Сидела с каким-то непроницаемым, каменным лицом.
«Бедная Кристина, — думала Даша, — Каково ей-то узнать, что папа
умер… Если бы мой папа умер, я бы, наверное, сама умерла бы от
горя...»
Родителей Даша видела нечасто. Они жили и работали в Москве;
вроде как копили на квартиру. Сначала долгое время собирали на
кооператив, даже стояли в очереди. Но кооперативы лопнули; деньги
обесценивались не по дням, а по часам. Тогда они вложили свои
накопления в хвалёный тогда банк «МММ» под астрономический процент.
Пирамида рухнула, деньги помахали ручкой, а мечта о своём жилье
снова отодвинулась на неопределённый срок.
Даша мало что понимала из этих разговоров взрослых. Баба Нюра,
по скудоумию своему, винила во всём Дашиного отца, называла его
почему-то «пентюх босой». Почему босой? Милый, добрый папа, он
всегда привозил Даше её любимые ириски «золотой ключик», катал её
на закорках. Даша любила его больше, чем маму — мама всегда хмурая,
нервная, чужая какая-то. А баба Нюра, как ни странно, почему-то
всегда благоволила именно к маме.
— И неуж во всей Москве мужик тебе стоющий не попалси? —
говорила она украдкой маме, когда та приезжала, — Такого-то
пентюха, валенка эдакого бесталанного ты и в деревне у себя могла б
найти…
Мама молча хмурилась. А потом они с папой опять уезжали в свою
Москву, обещая в следующий раз забрать и её тоже. Но Даше в Москву
не хотелось. Страшно было, да и отвыкла она от родителей.