Борис Орестович вытащил из папки лист бумаги – помятый, но потом
разглаженный, до половины исписанный чётким женским почерком.
Верлена подумала, что где-то уже его видела, у неё хорошая память
на всякие мелочи. На столе перед Нэллой Генриховной лежали бумаги,
может, и эта среди них. А может, и не эта, просто похожая.
– Вот её последние записи, – совсем пригорюнился завкадрами,
протягивая реликвию Верлене.
Та взяла, внутренне содрогнувшись от отвращения: уголок листа
был заляпан чем-то тёмным. Тёмное явно пытались оттереть, но,
видимо, уже успело засохнуть, только бумагу замусолили. Верлена с
трудом избавилась от видения отваливающейся челюсти и сопутствующих
сему процессу брызг липкой кровавой слизи, и заставила себя
вчитаться.
Семнадцать фамилий, краткие биографические сведения.
Действительно в алфавитном порядке. «Манько» – на пятнадцатом
месте, точно как было. Непонятные пометки возле каждой. Немного
меньше пометок возле двух последних фамилий: ну да, загорелый
парень и замшелый дедуля на приём не попали. Плюсики, минусы, знаки
вопроса, что-то вроде «кр. хр. уд.»… И только возле Верлены стоял
единственный жирный плюс, обведённый красным кружочком.
– Она всегда так отмечала лучшего претендента, – нарушил её
мысли Борис Орестович. – И ни разу не ошиблась. Видите, даже на
пороге смерти эта отважная женщина успела сделать свою работу…
Теперь вы просто обязаны оправдать её доверие.
Неизвестно, что оказало на Верлену большее впечатление:
спокойная, абсолютно не похожая на привычное кадрово-эйчарское
хамство, повадка Бориса Орестовича, окровавленная бумага или то,
что её вот так запросто признали лучшим претендентом в обход
молодых и ражих.
– Она со мной всего пять минут поговорила, – неизвестно зачем
возразила Верлена, но Борис Орестович снисходительно хмыкнул:
– Поверьте, иногда ей одного взгляда хватало. Так что, если не
передумали, в десять Вениамин Кондратьич проводит летучку и хотел
бы видеть своего заместителя на рабочем месте.
Голова у Верлены пошла кругом. Стыд за то, что она скверно
думала о смертельно больной женщине, мешался с эйфорией. Но
ветерана трудоустройства так сплоха не подловишь.
– А разве я успею оформиться до десяти? – Обычно на это уходил
весь день и дай бог, чтобы один. – Уже девять двадцать пять.
– Пять минут, чтобы заполнить бланк заявления, – заверил
завкадрами. – А остальное сделает Маринка и принесёт вам на
подпись. – Он подмигнул хорошенькой девчушке, бойко тарахтевшей
клавиатурой навороченного компа за столом напротив. Девушка
зарделась пионом. – Вы предоставили полную информацию о себе, от
вас больше ничего, Верлена Дмитриевна, не требуется. Только
ударный, так сказать, труд на благо фирмы.