Руки у неё тряслись, а изнутри подпирал нервный смешок
неприличного свойства.
За несколько последних часов она вызвала восхищение у
зомби-«гэбэшника», престарелой нимфоманки, студента медицинского
института и заклятых конкурентов, которым давеча сделала изрядную
пакость.
И если кто-нибудь скажет, что это хорошая примета, то Верлена
ей-богу даст ему по морде банкой шпрот.
Что за день!
– Ну? – нетерпеливо влез изнывающий от любопытства пьяный
студент. – Это кто?
– Хрен в пальто, – невежливо сказала Верлена. – И, кажется,
парочка дополнительных проблем. Звони домой, Ваня, что ночуешь в
общаге или у друзей, потому что поедем с самого утра.
– Да я уже написал, – скромно заявил Ваня. – Я же знал, что вы
меня в таком виде никуда не пустите.
Верлена только мысленно плюнула. Не мысленно было жалко плевать
– убирать-то ей.
Накидался студент наверняка нарочно – чтобы не оставаться
наедине со своими страхами. Совершеннолетний ребёнок, ёлки-палки.
Её поколение совсем другое.
Верлена даже после мартини нахлёстом на коньяк почти без закуски
оставалась мучительно трезвой. Но от того, что этой ночью в
родительской бывшей комнате будет храпеть юный придурок, ей тоже
становилось чуточку легче.
Слепые люди ходят по
Бруклину,
спотыкаясь на каждом шагу.
У них отличное зрение, но как же
они слепы,
мама, как они слепы
в своём желании
спрятаться.
Джонни из Бруклина (подстрочный
перевод)
С самого утра всё-таки не получилось собраться. На нервической
почве Верлена забыла завести будильник. Да, она не признавала все
эти смарт-часы, фитнес-браслеты и даже обычным телефоном
брезговала. Только раритетный будильник «Витязь» на одиннадцати
камнях и с голосом Иерихонской трубы! Сказать по правде, больше
никакой механизм до Верлены доораться не мог, но этого широким
массам знать не обязательно. А у студента и в мыслях не было встать
пораньше.
Потом, как выразился Ваня, «пока вдуплили, пока раздуплились»…
Он нашёл её коллекцию дисков. Влез на полку с музыкой, будто на
собственную. Он не знал, ни кто такой Том Вотс, ни кто такой Джонни
из Бруклина. И вообще думал, что блюз – это что-то вроде
разновидности рэпа. Пришлось немного просветить.
В итоге выползли из дома уже ближе к полудню. Верлене почему-то
казалось, что на лавочке у подъезда будет сидеть Ольга и встретит
их аплодисментами, но лавочка была пуста. Даже своеобычные старушки
не вились у крыльца ввиду мерзкой погоды. Верлена знала, что старые
сплетницы на дворовом наблюдательном посту обычно вызывают у людей
раздражение, а то и откровенную злость, но у неё они вызывали
только лёгкую печаль. И каждую весну Верлена с тревогой
пересчитывала перезимовавших старушек. Огорчалась, если кого-то
недосчитывалась. Как знать, может, через двадцать лет она и сама
будет сидеть на лавочке у подъезда и перемывать соседям кости. А
что ей останется? Внуков нет, огорода нет… Но Верлена не
сомневалась, что ядовитый язык и зоркий глаз и на пенсии подарят ей
ещё не одного врага и массу ярких впечатлений.