– Мы вам обязательно позвоним, – сказала Нэлла Генриховна, уже
не скрывая скуки.
Вот это конец. Полная жопа.
И стандартных десяти минут не прошло, всего-то пять! Обидно.
Верлена поднялась, поправила на плече ремешок сумки и независимо
вздёрнула подбородок.
Неслучившаяся начальница тоже встала и инстинктивно отзеркалила
жест. А поскольку та была не обижена ростом, то Верлена увидела не
только вылепленный скульптором-хирургом первый подбородок Нэллы
Генриховны, но и нормальный второй – в меру дрябленький, с тёмным
комочком родинки сразу за складкой.
– Благодарю, Нэлла Генриховна, за потраченное время, –
отчеканила Верлена. И злорадно добавила: – Простите, у вас тут
козявка прилипла.
И, решительно протянув руку, легонько ухватила за родинку.
Верлена прекрасно понимала, что это никакая не козявка, просто
неприязнь к спесивой бабе вдруг выплеснулась мгновенным желанием
сделать напоследок какую-нибудь пакость. Мелкую, безобидную, чтобы
только выражение скучающего превосходства слетело с выглаженного
ботоксом, наштукатуренного лица.
Результат превзошёл самые смелые ожидания.
Родинка на ощупь оказалась твёрдой и гладкой, как булавочная
головка или высушенная горошина. Горошина мягко спружинила с едва
слышным щелчком и…
Верлена торопливо отпрянула, инстинктивно вытирая пальцы об юбку
и глядя во все глаза на Нэллу Генриховну, с которой происходило
что-то настолько странное, что даже пока не страшное. Челюсть Нэллы
Генриховны плавно пошла вниз, но не затормозила на пределе,
установленном природой, а поползла к вырезу блузы, причём кожа щёк
натянулась до прозрачности и как бы смялась продольными волнами,
обнажая белые зубы и ярко-красный язык. Верлена зачарованно
смотрела, как мгновенно высыхает на этом языке слюна, а высохшие
пятна становятся мерзко-серыми, будто покрытыми плесенью. Глаза
Нэллы Генриховны стали бездумны, как стеклянные пуговицы, а спустя
секунду мутно потускнели, затянулись трупными бельмами.
Верлена издала невнятный звук, впрочем, не громче воробьиного
чириканья. Нэлла Генриховна дёрнулась марионеткой в руках пьяного
кукольника. Крупное тело одеревенело, утратило всякую гибкость,
зато плечи вывернулись в суставах куда-то за спину, где им совсем
не место.
– В-в-ве-е-э-эррр…– вырвалось из раззявленной пасти. Нижняя
челюсть окончательно утратила связь с головой и соскользнула в
декольте, повиснув на единственной жилке. На груди и шее Нэллы
Генриховны быстро проступали какие-то синюшные разводы.