– Да
когда ж ты сдохнешь!!! Во имя всех святых!
– Я сам
святой так, что дальше некуда! – рявкнул в ответ призрак и понесся
вперед, вытянув руки со стремительно увеличивающимися пальцами,
которые хищно шевелились и напоминали уже щупальца спрута, а не
части человеческого тела. Пусть и призрачного. – При жизни был
канонизирован всем святым кагалом, чтоб им пусто было! Ни одна
скотина после смерти со мной и разговаривать не желает! Все как
один изгнать пытаются, а у меня еще остались тут дела, и помешать
им какому-то недоумку я не дам!
Попытка
увернуться от объятий нежити успехов не принесла.
Мертвенно-холодные руки, несмотря на полупрозрачность ставшие
тверже железа, сомкнулись на шее словно стальной ошейник. Ярость и
азарт боя исчезли в никуда. За ними же, как это ни странно,
последовал страх. А боль в легких, которым моментально стало не
хватать воздуха, почему-то так и не появилась. Вместо нее пришло
смутное ощущение чего-то стремительно исчезающего из тела. Чего-то
очень важного и в то же время почти неощутимого. Жизни.
–
Паршивец! – как сквозь слой ваты доносился голос разгневанного
привидения. – Всю кирасу мне издырявил… гномью. Один.
Быстро.
Руки духа
разжались, и жертва нежити, ежась от пробравшего ее до костей
мороза, сделала судорожный вздох.
– Как ты
это сделал? – Прозрачный силуэт непостижимым образом вывернулся из
своей одежды и теперь внимательно ее рассматривал. Точнее, дырки в
ней. – Кто ты и как сюда попал? В мой дворец людям нет хода. Во
всяком случае, живым.
Как
иногда говорят русские – если уж помирать, так с музыкой. Хоть
странный паралич, охвативший тело, и не давал спустить курок
непосредственно в призрачную харю собеседника, легкие уже
заработали, и во всю свою луженую глотку я выдал
семейное:
– Тролль
таки юдр олл!
Правда,
переходящее в нашем семействе из поколения в поколение проклятие
вышло каким-то писклявым, что ли. Наверное, это оттого, что больше
всего в данный момент я боялся обмочиться со страху. В голове
пробегали панические мысли о том, что если уж сейчас меня будут
жрать по кусочку, то надо сохранить хоть часть достоинства потомка
древнего ирландского рода. Как только смысл столь малодушных мыслей
дошел до моей дурной головы, волна ярости буквально затопила меня.
Кроваво-красная мутная волна, заставившая зарычать и забиться от
бессилия в оковах парализованного тела. Наверно, именно с такими
животными звуками мои далекие предки шли в атаку на противника,
вселяя в его ряды ужас. И только попадись мне сейчас в руки этот
долбаный призрак, только дай коснуться его – я бы порвал его на
тысячу лоскутков, годных только… Да чихать мне, на что будет годен
этот труп, если я до него доберусь.