Здесь, в саду, тоже пришлось использовать фонарь: стемнело
откровенно по-ночному, хотя наручные часы показывали пятый час.
Даже снег, туго скрипящий под ногами, не отсвечивал. Да и что ему
отсвечивать? Тучи скрылись в густой пелене быстро и тяжело
падающего мохнатого снега. Следов уже не осталось – замело. Рыжему
пришлось поднапрячься, чтобы визуально представить место, где
дура-баба села на скамью, и повести туда своего спасителя – и её
тоже! – понадеялся он.
Чуть мимо не прошли. Дура сидела уже не сверху, а на самой
скамье, боком прижимаясь к спинке, чтобы не упасть. Сидела, обняв
колени и ткнувшись в них лицом. Даже капюшон откинула, и волосы,
полузамёрзшие, в снегу, свалялись в космы, рассыпанные по спине.
Снегом её закидало так, что, не будь уверен Рыжий, что она должна
быть в этом месте, наверняка бы прошли мимо небольшого снежного
холма…
Тимыч, будто так и надо, за обындевевшие волосы спокойно
приподнял голову женщины и сунул пальцы ей под ворот, прижав к шее
и прислушиваясь. Кивнул – и Рыжий успокоился: жива!
В отворотах куртки слишком ярко забелел лист бумаги. Рыжий
посветил сначала на женщину: спокойное и даже безмятежное лицо
скуласто; то ли тонкое, то ли худое, но ничего так – не очень
страшненькая. На первый взгляд – не старше тридцати. Потом сторож
встал сбоку от Тимыча и перенаправил луч фонаря. Чётким почерком:
«Ухожу сама – в здравом уме и твёрдой памяти. В моём самоубийстве
прошу никого не винить».
- Ни за что не поверю, чтобы та ей заранее похороны устроила, -
спокойно сказал Тимыч и, смяв листок, спрятал его в карман.
Сторож с диким изумлением взглянул на него. Спустя секунды
дошло: он имеет в виду занавешенные зеркала.
- Ну, чего стоишь? – тем временем недовольно обратился к нему
Тимыч. – Дай фонарь. Бери её – и идём к машине.
- А разве не здесь?... – начал было Рыжий.
- Если оставлять её здесь, в этом доме, одну, какого чёрта ты
меня вообще вызвал?! – рявкнул Тимыч. – Живая – везём ко мне, пока
эта дура снова не!.. Быстро!
Сторож стиснул зубы, повинуясь сопляку, который, в общем-то, был
прав, и послушно принялся за исполнение приказа.
1.
Кира очнулась не сразу. Сознание возвращалось медленно, на
ощущениях. Сначала – тепло. Потом – уют жаркого постельного белья.
А ещё – какой-то странный запах от собственного, почему-то слишком
горячего тела. Запах знакомый и связанный с лекарствами. А потом
она поняла, что это реальность, и её затрясло – без слёз. Не
удалось… Не удалось! Хотелось кричать, рычать и плакать в голос –
от злости и обиды… За что, Господи?! За что?!