Солнечный день выдался славный. Староста вёз на своей немолодой,
но ещё плотненькой и сытой лошадёнке сено с арендованной у графа за
жнитво пустошки, подрёмывал и размышлял о разном, когда лошадёнка,
никогда в жизни ничему не удивлявшаяся, вдруг встала, как
вкопанная, и заржала, как барский неженный конь. Староста
вздрыгнулся и проснулся.
К деревенской околице по тракту ковыляло что-то такое
диковинное, что рука старосты невольно потянулась к ладанке на
шее.
Диковинное было – баба в мужских штанах, тощая, как жердь, но с
тяжёлыми грудями, распирающими барскую розовую рубаху, всю в
блеске. Глазищи у бабы были дикие, губищи такие, будто в них пчела
вцепилась, а растрёпанные волоса – седые, дающие на свет, вроде бы,
краснинку, как кровь в воде. В хиленьких ручонках с длинными
нелюдскими когтями баба несла неведомой блестящей кожи торбу, а за
спиной – громаднющую железину в сусальном золоте, откованную вроде
меча, но как бы нерадивым или безумным оружейником. И баба эта
посмотрела на старосту Эдхорта и радостно оскалилась белыми
зубами.
В общем, Господь, в конце концов, самоуверенного старосту
покарал: пришлось ему на старости лет увидеть ведьму.
Эдхорт гикнул и огрел лошадёнку кнутом по ушам. Непривычная к
такому обращению, и без того перепуганная лошадёнка всхрапнула и
помчалась вскачь, взбрыкивая задом, бодро, будто помолодев на пяток
лет.
Жители Погорелки, увидав несущуюся во весь опор буренькую
старосты Эдхорта, сразу поняли, что дело нечисто. Мужики
похватались за колья и вилы, бабы от греха подальше захлопывали
окна. Только вездесущие и бесстрашные мальчишки восхищённо глазели
на идущую по тракту ведьму – как она покачивается в своих
диковинных нелюдских сапогах и тоже на всех глазеет.
Глаза у ведьмы, впрочем, были вовсе не чёрные и не зелёные, как
у отродья преисподней, а, скорее, голубенькие, как у котёнка.
Оттого вид у неё был не чересчур страшный, если присмотреться
поближе.
- Не бойтесь, правоверные! – осеняя себя защитным знаком Божьим,
басил кузнец. – Ничего она не сделает, ежели, значит, пошлёшь её в
бездну с верою, а потом прочтёшь «Да благослови мя»...
- Ох, бабоньки! – удивлённо заметила тётка Афнутия по прозвищу
Балаболка. – Задницу-то она как себе обтянула! Вроде будто для
соблазну – а чем там у ей соблазнять-то?