– Не нападут? – спросил я. – Мне кажется, просто так они это не
оставят. Соберутся и приедут. Вам же хуже будет.
– Дык, а на что нам и заложницы? Для того и взяли, – объяснил
Фёдор, – чтоб им неповадно было лезть.
– И всё же есть у меня нехорошее предчувствие, – я задумчиво
поглядел на лес, что тянулся за полем, и добавил про себя: «...но
меня это больше не касается».
– Пущай попробуют, – угрожающе проговорил Фёдор. – Встретим. В
другом беда, – он вздохнул. – Барин узнает, что мы на Ветряки
ходили, высечет.
– Точно, высечет, – согласился Трофим. – Эх, несладка доля наша
крестьянская: не те, так эти бьют. То вольные, то помещик. А мы всё
терпим и терпим. Но тем-то хоть отпор дашь, а на помещика руку
поднять нельзя. Иначе – виселица, – он посмотрел на едва прикрытую
снегом пашню и скривился, словно от боли. – И снега нет, туды
его... Опять озимые не взойдут. Сама природа и та – против нашего
брата. Хоть ложись да помирай.
На съёмную «квартиру» я вернулся лишь вечером. Со мной
рассчитались, и теперь в одном из мешочков звенела пригоршня меди.
Заработать заработал, но на душе остался осадок. Из-за этой нелепой
ссоры пострадали оба села. Кто-то сегодня лишился сына, кто-то –
мужа и кормильца. Странно было видеть, как мужики набросились друг
на друга, словно дикое зверьё. Похоже, большие обиды накопились. И
ведь не закончится этим. Будут ещё жертвы.
Ефросинья сидела при лучине за ткацким станком. Егора и
мальчонки не было: видимо, во дворе работали. Только девчушка
возилась на полу с какой-то игрушкой. Когда я вошёл, Фрося
вскочила:
– Ох, ну слава Богу, хоть не убили. Проголодался, небось? Сейчас
накрою.
Сегодня еда была такая же, как вчера и позавчера. Разнообразием
селяне себя не баловали. Пока ел, рассказал, как всё прошло.
Ефросинья хмурилась и с упрёком качала головой.
– Так и знала, – повторяла она, – теперь жди беды. Того и гляди,
вольные нагрянут, да село спалят.
– У нас их женщины, – пожал я плечами, отправляя в рот последнюю
ложку супа. – Побоятся.
– Ты не знаешь, что это за люди, – покачала головой Ефросинья. –
Самого Врага не побоятся. А ты, небось, завтра уже поедешь?
– Завтра должны раненых в город везти, отправлюсь с ними, –
кивнул я. – А деньги, кстати, вот, – я достал из кармана камзола
мешок и отсчитал три копейки.