И противник побежал. Сражение началось и закончилось в считанные
минуты.
– Стоп! – раздался крик старосты Фёдора. – Хватит!
Драка прекратилась. На залитой кровью земле корчились и стенали
раненые, держась за животы, руки, головы. От их воплей самому
становилось больно. Несколько человек лежали неподвижно.
– Стойте, мужики! – повторно крикнул Фёдор. – Пущай бегут.
Проучили мы их. Где Селиван?
– Тута! – гаркнул кузнец.
Селиван лежал у моих ног и смотрел в небо, держась за раненый
живот, из которого алыми струйками бежала сквозь пальцы кровь.
Дышал он тяжело и хрипло.
Староста подошёл к нему, присел, схватил за шиворот:
– Где девки наши, говори, гад!
Но Селиван лишь таращился на Фёдора и молчал.
– Тьфу ты, – сплюнул староста. – Помирает.
– Уходить надо, – процедил кузнец, потирая ушибленное плечо. – И
своих увозить.
– А как же сестра моя? – спросил молодой безбородый паренёк. Он
стоял с топором в руках. Рядом на земле сидел Фрол, держась за
окровавленную голову. Я вспомнил этого парня – это был один из тех
двоих, что вместе с Фролом грузили бочки в телегу.
– А что мы сделаем? – спросил
Фёдор.
– Заложников возьмём, – предложил
парень.
Все поддержали эту идею, и несколько мужиков под
предводительством сына Фрола отправились в дом местного старосты и
принялись ломать калитку.
Обратно возвращались тем же составом.Фрол лежал,
голова его была замотана окровавленной тряпкой. Сын кузнеца
держался за плечо и кривился от каждого толчка. Трофим и Фёдор
сидели, свесив ноги, и покачивались в такт телеге, что колтыхала по
замёрзшей земле, едва прикрытой снегом.
Рядом ехали верхом четыре наёмных стрелка. Пятый был ранен, его
везли в телеге.
Из телеги позади нас доносился женский плач. Наши забрали двух
женщин из дома сельского старосты в качестве заложниц. Стонали
раненые. Почти не было того, кто не получил синяки, порезы или
переломы, имелись и тяжёлые. Четверо померли, и я знал: помрут ещё,
если их срочно не отвезти в больницу. А больниц тут, в округе,
понятное дело, нет.
– Видел, как ты дрался, – сказал мне кузнец. – Ловко ты саблей
машешь. Это же он Селивана зарубил, – обратился он к Фёдору, кивая
на меня.
– Молодец, – кивнул Фёдор. – Не соврал: умеешь махаться.
Проучили мы сегодня ветряковцев. Больше не сунут к нам нос. А то
ишь, повадились. Думали, отпора не дадим. Дурачьё!