– Слушай. Только такое дело... Наверно сложно поверить будет, но
нету денег.
Ефросинья приподняла бровь от удивления.
– Да, понимаю, странно звучит, но так вышло. Порох есть, пули
есть... А денег нет. Мне вообще ночь бы поспать. Утром всё равно в
город еду.
– Чой-то не верится, – хмыкнула Ефросинья, уставив руки в
бока.
– Как знаешь. Но если нет – так нет. Спрошу у других. Может,
пустит кто.
– Да ладно, ладно. У других... Заходи давай. Переночуешь, коль
беда такая.
Я прошёл во двор, где меня облаял грозный лохматый пёс, и вслед
за хозяйкой поднялся на крыльцо.
– Откуда прибыл-то к нам? – поинтересовалась она.
– Издалека. В Ярск иду.
– Издалека? – переспросила Ефросинья с ехидцей в голосе. – Из
степи что ли?
– Можно и так сказать.
– А чего без лошади?
– Так получилось.
– А ты не разговорчивый, гляжу.
Мы вошли в горницу. Тут были печь, стол, лавки вдоль стен. В
закутке у печи стояли прялка и ткацкий станок, на полках под
потолком расположились горшки и прочая посуда. Повсюду были
расстелены цветные половики. Холода я не чувствовал, а вот тепло –
очень даже. Как только я оказался в натопленной избе, на душе сразу
стало хорошо и приятно.
На полу возились дети: мальчик и девочка. Девочке – года два-три
не больше, мальчик – постарше. За столом сидел взъерошенный паренёк
лет пятнадцати и вырезал из куска древесины какую-то посудину.
Увидев, как я вхожу, все трое бросили свои занятия и уставились на
меня.
– Вот, постояльца привела, – с порога заявила Ефросинья. – Как
звать-то? Это, хоть, не секрет?
– Александр, – ответил я.
– Саша, значит. А это Егор, – она ткнула на подростка, – а это
мои мелкие.
Пройдя через горницу, мы оказались во второй комнате. Тут
находились кровать и стол.
– Располагайся, – сказала Ефросинья. – Тут тебе и кровать, и все
удобства. Может, коли не совсем белоручка, поможешь чутка? Скотину
бы покормить. А то хлопот много, а рук – две пары всего.
– Да я только «за», – улыбнулся я.
Всё равно заняться было нечем, а так, хоть чем-то отплатить за
гостеприимство. Вообще, народ тут мне показался радушным: все
готовы подсказать и помочь, даже несмотря на то, что я здесь –
чужак. С виду селяне были простые, как две копейки. Ефросинья так и
вообще встретила меня словно родного брата, а не постороннего
человека, явившегося хрен знает откуда. Тепло становилось на душе
от такого отношения, особенно после того, что я пережил за
последние дни. Сразу вспомнился родной север. Там, в маленьких
глухих посёлках, тоже народ – открыт и гостеприимен. А я даже
позабыл, каково это. В Москве всё совсем иначе.