Пётр не знал, повлияло ли как-то особенно на его судьбу новое
название города. Но город менялся, методично впитывал в себя
бесконечные потоки новых жителей, и Петру пришлось меняться вместе
с ним. Забавно, но становясь всё более независимым от окружающей
действительности, он освоил в процессе выживания в стремительно
разрастающихся городских джунглях множество мелких профессий, и из
узкого стал почти универсальным специалистом. Пётр научился
собирать всё что угодно, а не только свои «печальные-печатные», так
он прозвал основы для печатных плат — суть своей прежней работы.
Иногда он готов был подносить чемоданы, доставлять частные посылки,
чинить всё, что попадалось под руку, освоив ремонтное дело и даже
заимел в личном ящичке диковинный заграничный суперремнабор,
прихватив его однажды ночью с какого-то разворованного склада. Пётр
так и не смог «опуститься» и был готов на любую случайную работу,
но при этом оставался ничем никому не обязаным. Такой девиз стал
его жизненным путем. Конечно, он любил, когда «что-то звенело в
кармане и не нужно было за это пахать на дядю».
В Святом Питере всё началось в ночь с девятнадцатого на
двадцатое апреля 2024 года. Краем уха Егорыч слышал слухи, что на
Юге и в Европе творится что-то странное и страшное, города будто
исчезают в одночасье, но никто до конца в это не верил. Думали, это
утка журналюг, падких на сенсации. «Как такое возможно? » —
говорили думающие и трезвомыслящие, — «Мы живём на пороге новой
эры. Человечество как никогда могущественно и образованно. Мы
защищены от всех мыслимых угроз, почти победили стихию, болезни,
голод»... Но однажды невозможное случилось.
Старик решил заночевать в ту ночь на вокзале, и потому ему
удалось сесть на последний из уходящих поездов подземки, вместе с
огромной толпой беженцев, потерявших всякий разум от страха. Поезда
уходили с Витебского, на юго-запад, к Пскову, и говорили, что это
последние, что линии на Москву уже не работают. Поезд должен был
вот-вот тронуться, и Пётр запрыгнул на ступеньку последнего вагона,
на которой так и провисел все три часа пути, вцепившись в
маленькие, почти декоративные перильца. Внутрь его не пустили, да и
некуда было.
До сих пор он вздрагивал, когда вспоминал жуткие события той до
безумия страшной ночи.
Пока толпа, желая поскорее уехать, в бестолковой спешке
грузилась, а точнее, давилась в поезд, стоявший у открытой
платформы наземного вокзала, стало темнеть. Никто ничего и так не
понимал, кроме того, что надо бежать, уезжать прочь из этого
кошмара, а с наступлением темноты начались сплошные мрак и
помешательство.