- Держи штурвал, сейчас коснемся! –
из последних сил выкрикнул летчик. – На себя тяни, на себя! Да
помогай же, б…, сам не справлюсь!
Что именно Степан делал дальше,
бездумно повинуясь отрывистым, буквально выхаркиваемым вместе с
кровью и выступившей на губах розовой пеной, командам, он потом так
и не смог вспомнить. Не отложилось в памяти. Просто нарезка, как
уже бывало раньше, отдельных кадриков, практически не связанных
друг с другом: опасно опустившийся нос самолета немного
приподнимается, нехотя отзываясь на движение штурвала… мощный
толчок – шасси коснулись грунта… металлический скрежет и протяжный
стон рвущегося металла… еще один рывок, куда более мощный,
стремящийся развернуть самолет боком, опрокинуть, разломить…
транспортник резко проваливается вниз, ложась на брюхо – шасси
все-таки не выдержало, слишком велика оказалась скорость… что-то
грохочет, лязгает, хрустит и ломается… кромки крыльев рубят молодые
елки и деревья, сминаясь и разлетаясь клочьями рваного дюраля…
снова рывок… удар… скрежет… и финалом - оглушающая тишина,
разрываемая лишь каким-то непонятным щелканьем, напоминающим звук
остывающего мотора…
Помотав тяжелой головой, Алексеев
проморгался, понемногу приходя в себя. В кабине заметно пахло
бензином и горячим маслом – а вот запаха дыма, к счастью, не
ощущалось, из чего он сделал глубокомысленный вывод, что самолет
все-таки не загорелся. Попытался снять руки со штурвала… и не смог.
Удивленно хмыкнув, все-таки разжал сведенные судорогой пальцы –
буквально по одному. Задумчиво поглядев на тяжело упавшие на
колени, заметно подрагивающие руки, отстраненно подумал, что
пилотирование, похоже, все-таки не его. Нет уж, ну его нафиг, лучше
десять раз с парашютом сигануть или еще один немецкий танк гранатой
спалить, чем еще разок за штурвал сесть!
Справившись с привязными ремнями,
Степан аккуратно потормошил пилота за плечо. Потормошил – и,
всмотревшись в остановившиеся глаза, отвел взгляд. Опустив
погибшему веки, морпех прикрыл его лицо летным шлемом и расстегнул
куртку, забирая из нагрудного кармана документы. Мельком осмотрел
ранения – вся правая часть гимнастерки обильно пропиталась кровью;
левый рукав, начиная чуть пониже подмышки - тоже. С ума сойти, да
как он с такими ранами вообще сумел посадить самолет?! В него же
две пули попало, одна в руку, вторая в грудь! Да еще и разговор
сколько времени поддерживал – как теперь понимал Алексеев,
исключительно для того, чтобы не отрубиться, не потерять сознание.
С ума сойти, вот это сила воли у мужика… была… Что ж, спасибо тебе,
Толик, ты сделал все, что мог, и даже больше, спасибо… А родным
твоим я обязательно напишу - если, конечно, сам в живых
останусь…