– Разве они до сих пор все не
исправили? – спросил он сам у себя. – Или запасник только недавно
включился?
Кулькен никогда ни в чем не был
уверен. Сказать, что у него были проблемы с принятием себя и
окружающей реальности, значит, ничего не сказать. Если что-то его
расстраивало, он мог перестать думать об этом только переключившись
на какую-то другую более интересную мысль. Этому приему научил его
доктор Браламонтс. Хотя даже это не всегда ему помогало. Некоторые
неприятные мысли были похожи на прилипшую к скамейке жвачку, в
которую вляпываешься, а потом никак не можешь оторвать от одежды.
Она просачивается между волокон, и кажется, что ничто никогда ее
оттуда не вытащит. Так же было и в этот раз.
«Лампочка горит давно. Что-то
случилось, а я все проспал!»
Я в ответ только фыркнуло.
Кулькен подошел к компьютеру и
выдернул наушники. Звуки из сна заполнили комнату.
«Да, точно. Не могло так получиться,
что питание накрылось к моменту моего пробуждения».
Я отмахнулось.
«Не нравится это мне…»
– Почему же техники медлят? – Он
опять посмотрел на красную лампочку. – Почему мне еще не доложили?
– И тут взгляд его упал на календарь.
Ладони вспотели, по спине пробежал
целый табун мурашек.
– Мой день рожденья! Мой дурацкий
день рожденья! – Кулькен почти плакал. – Они выманивают меня из
кабинета, чтобы я вышел разобраться, в чем дело! Знают ведь, что я
просто так не пойду.
Накануне вечером Кулькен пропустил
визит к доктору. Он так сильно боялся дня икс, что за всю неделю не
нашел в себе сил ни разу выйти из кабинета. Уже почти неделю он
находился в стадии, которую доктор называл «снежный ком», когда
начинаешь идти на поводу у желания отсидеться, а потом уже просто
не можешь заставить себя выйти. И чем дальше, тем сложнее. Так же
бывает со студентами-прогульщиками. Чем больше они прогуливают, тем
сложнее потом прийти. Появляется чувство стыда и неловкости,
которое непросто перебороть, пока не станет слишком поздно, пока не
подкрадется сессия, и откладывать будет уже некуда.
– Доктор будет в ярости, доктор будет
в ярости! – Кулькена затрясло. Вцепившись руками в волосы, он
зажмурился. – Дыши! Дыши глубоко! – приказал он себе.
Опустившись в кресло на колесиках,
Кулькен начал шептать слова детской считалочки:
– Раз, и свет вокруг погас... два,
такая вот, дружок, судьба... Три... в окошко посмотри... – и уже
мысленно закончил: «А теперь замри! Умри...»