Петя медленно повернулся: серые старые заборы, доски
навалились друг на друга, желтые и дырявые, словно зубы бездомного.
Белые дома с голубыми ставнями смотрят на него пустыми глазницами
оконных рам, поблескивая холодом покрытого пылью стекла. Ветер
хлопает половинкой ставни, которую забыли закрепить сегодня утром.
Она с тихим скрипом отодвигается от стены, словно боясь к ней
прикасаться, но затем, подхваченная очередным порывом ударяется о
белую стену.
«Хлоп».
На улице нет никого. Никого кто мог бы за ним
наблюдать.
«Хлоп».
Но Петя и так это знает. Он знает, что нет людей, которые
могли бы за ним наблюдать. В это время все на работе. А те, кто не
может работать, например старики, или люди зарабатывающие своим
трудом сейчас в огородах и появятся на улице, за заборами, не
раньше пяти вечера, когда мимо будет проезжать машина собирающая
мусор. Тогда они выглянут на полчасика, чтобы поделиться сплетнями,
поставив под ноги ведра полные мусора, обсудят урожай этого года,
погоду, покачают головами, сетую на отсутствие дождя, подъедет
машина и они, выкинув свой мусор, снова скроются из вида, покачивая
пустыми ведрами. Так все и будет.
Петя знал еще одну причину, по которой люди могут
показаться на улице раньше времени: возможно, у кого-то закончится
питьевая вода, и они, взяв большой бочок, литров на двадцать,
приятного серого цвета, пойдут по гравийке до конца квартала, где
из земли торчит коричневая труба с рычагом, ведущая к источнику
питьевой воды. Каждый раз, надавливая на такой рычаг, Петя
представлял себя подрывником, ожидая громкого взрыва. И как не
странно, но этот взрыв всегда раздавался: толстая струя воды под
большим напором вырывалась из чрева металлического гидранта,
обливая всех, кто имел глупость встать рядом.
Но там так же никого не было. Никто не шлепал босыми
ногами по дорожке или не скрипел старыми кирзовыми сапогами. Не
слышался характерный бренчащий звук металлической защелки на
бочках. И вода с силой не хлестала по железному каналу,
проложенному с целью отводить ее в сторону.
Но за ним кто-то продолжал наблюдать, сверлить его
взглядом. И этот кто-то звал мальчика к себе. Манил его словно дичь
в свои силки. И Петя с ужасом понимал, что не может противостоять
этому зову. Более того, он не хотел ему сопротивляться. Впервые в
жизни мальчику было интересно до смерти.