– Ишь, ставни все пораскрыл и сидит снаружи. Конечно, там сейчас
дух стоит – хоть топор вешай.
– Странный он, – сказал Левмир. – Обещал бурю к вечеру. Только
старики ведь...
– Тучки-то ходят, – перебила мать. – Да ладно, давай ужин
мастерить. Скоро отец придет.
Принялись за готовку. Левмир чистил картошку, мать резала зелень
и низким мелодичным голосом напевала древнюю песню-молитву:
Ярко-алая река
Что течет издалека
Принеси нам к дому счастье
Жизнь людская нелегка
Еще с далекого детства, когда мать пела колыбельные, Левмир
полюбил ее голос. Он очаровывал, захватывал, уносил воображение в
дальние страны. Вот и сейчас мальчик будто воочию увидел
величественный ток Алой Реки, струящейся где-то за границей мира.
Только благодаря голосу матери можно ее увидеть, ведь ни один
человек не одолеет долгий путь через вымершие земли. Река, которая,
по легендам, дала жизнь людям и вампирам, теперь оказалась
недосягаемой.
Пусть бурлит твоя волна
Нет ни отдыха, ни сна
Ты уносишь наши жизни
Ниоткуда в никуда
Закипела вода. Мать положила овощи. Застучала деревянная ложка о
стенки чугунка. Из окна задувал прохладный ветерок, приятно освежая
вспотевшее лицо Левмира.
Солнце уходило, окрашивая горизонт в пунцовый цвет. Таинственное
свечение разлилось по облакам, будто сама Алая Река, ответив на
песню, решила явиться людям. Несла ли она с собой счастье? Да и
какое оно – счастье? Разве что хороший урожай, да доброе здоровье.
Но нет, не об этом пелось в песне. Чувствовалась в словах грусть,
тоска по чему-то несказанному, далекому, а то и вовсе
небывалому.
Пусть пустынны берега
Нет ни друга, ни врага
Ты струишься через земли
Через годы и века
Постепенно кухню заполнял аромат поспевающего варева. Не успел
Левмир достать из шкафа три миски, как послышались шаги, отворилась
дверь, и в дом ввалился отец. Высокий мускулистый мужчина, всегда
напоминавший сыну крепкий молодой дуб, сейчас больше походил на
подрубленную березу. Бледное, как у нового соседа, лицо не выражало
никаких чувств, кроме смертельной усталости. Плечи поникли, грязные
черные волосы, казалось, посерели и свисают на лоб безобразными
патлами.
– Лакил! – бросилась к нему мать. Подставила плечо, помогая
дойти до лавки. Отец не сел даже, а рухнул. Закрылись глаза,
тяжелое дыхание раздавалось в тишине.