Най постарался не улыбнуться. Бай по прозванию Ласточка уже
причиталась награда за спасение жизни – от управы. И немаленькая
награда – если учесть, кого она спасла. Но Храмовая Собака не был
бы Храмовой Собакой, упусти он случай прибавить к ее награде
кругленькую сумму от рода Тайэ. А заодно – и возможность для
Наместника сохранить лицо и все же выразить свою благодарность,
сделав дар тому, кто его действительно заслуживает.
– Безусловно, – кивнул Первый Взлет. – Спасибо, что
напомнили.
Обычное «спасибо», а не надменное «благодарю». Что ж, господин
Наместник все же понял, с кем имеет дело, и исправился, что
называется, на ходу.
В этот момент открылась боковая дверь, и слуги внесли еще один
столик. Они поставили его перед посетителями, сноровисто накрыли на
четверых и удалились. Хм... и что тут у нас?
Чай, разумеется. И отличный, даже по запаху слыхать. Най такого
не пил со времен своего отъезда из столицы – ведь, что бы там ни
думал о нем Шан, но жил Най, как и Храмовая Собака, исключительно
на жалованье, ни разу не написав отцу с просьбой выслать денег.
Привык урезывать себя в прихотях, да и вообще понимать, что это
именно прихоти, он не сразу, так что поначалу иногда приходилось
дня по три сидеть впроголодь, но чашечку чаю ценой в его
четырехдневный заработок он не позволял себе даже и тогда. И теперь
полузабытый аромат заставлял его по старой памяти вновь чувствовать
себя мальчишкой, который только-только начал раскручивать свое
первое дело. В те дни он постоянно пил такой чай с теми закусками,
что сейчас красовались на столе – легким хрустящим печеньем,
орехами трех сортов, сладкой соломкой и фруктами. Для оголодавших
за день усталых сыщиков – на один укус, но тут уж ничего не
поделаешь...
– Итак, полагаю, пришло время вернуться к нашему разговору, –
произнес Первый Взлет после того, как чай был разлит по чашкам, и
сыщики пригубили благоухающий напиток.
Най чуть скосил глаза на Шана. То, что для него самого было
когда-то повседневностью, для Храмовой Собаки всегда было
немыслимой роскошью. Но напарник держался посреди этой роскоши с
отменной воспитанностью и пил свой чай со спокойным удовольствием,
не ударяясь в унизительные восторги, не пыжась и не манерничая.
Неужели Вьюн боялся, что Шан способен уронить себя? Он не мог бы
сейчас сказать себе, так ли это. Но совершенно точно мог сказать,
что если у него и были опасения на сей счет, то совершенно пустые.
Да и Тье демонстрировал недурные манеры. Хороший лончак, неглупый и
вдобавок краснеть за него точно не придется.