— Не
напоминай мне о «Золотой орхидее», — голос женщины дрогнул. — Это в
прошлом. Просто я не вижу смысла приводить свою натурщицу на такой вечер.
— Скажем
так, Степлмайер одержим картиной. И женщиной, которая на ней изображена. И это
не ты. Так что оставь свои ревностные выпады в сторону Рики. А будешь
пытаться плести интриги, твоему счастливому браку придёт конец, и ты вернёшься
туда, где была.
— Какой
щедрый жест! Натурщица в обмен на восстановление дружеских связей!
— Иногда
мне кажется, Лотта, что ты рано или поздно подавишься собственным ядом,
— с нескрываемым сарказмом проговорил Штефан и усмехнулся. — Общая
беда способна сплотить даже самых заклятых врагов. А у Эриха и Дана как раз
такой случай.
— Хочешь
сказать, что кто-то пытается выставить их виновными в смерти Эдмунда?
— неуверенно произнесла Лотта. — Но это же абсурд! Никто не поверит в
их виновность!
— Абсурд
или нет, но полиция принимает лишь факты. А факты следующие: у Эриха с Эдмундом
были судебные тяжбы. А Дан разругался с Эдмундом из-за дел давно минувших. У
них обоих был и мотив, и возможность убить нашего друга. Так что выводы делай
сама.
Послышались
приглушённые шаги, которые вскоре стихли.
Ларанский взял меня за запястье и потянул за собой. Дверь открылась, и я
очутилась в комнате, похожей на маленькую гостиную, освещенную приглушённым
светом торшеров. Перед камином стояла пара кресел, обитых парчой. На каминной
полке выстроились фарфоровые статуэтки, а на кофейном столике перед софой
возвышалась ваза с белыми лилиями.
— Ужас,
— выдохнула я, увидев собственное отражение в высоком зеркале. —
Просто тихий ужас.
Рыжие
волосы чуть растрепались, на них висели нити паутинки. Лицо казалось измученным
и бледным. Голубые глаза потускнели и приобрели несвойственную им серьёзность.
Такое выражение было бы уместно для больничной палаты, а не для званого вечера.
Пусть даже этот вечер посвящён безрадостному событию.
Дан
понял моё высказывание по-своему.
— У
Лотты дрянной характер, — с равнодушием проговорил он. Окинув меня
оценивающим взглядом, принялся снимать с волос налипшую паутину. — Но при
этом она безобидна. Как уж, который способен только шипеть, но никогда не
укусит.
— Я
заметила.
— Она
попыталась унизить вас заочно. Ничто так не раздражает в других людях, как
собственные недостатки, выставленные в самом неприглядном свете.