Ларанский взял меня за руку и произнёс:
— Господа, это Рика Романовская. Моя муза и
будущая супруга. Рика, — обратился ко мне Дан, — позволь представить
тебе моих друзей. Штефан Штольц, редкостный Казанова и мой брат по отцу,
— долговязый демонстративно, почти по шутовскому тряхнул головой. —
Кристин Ларанская, вдова Эдмунда, — девушка с антрацитовыми глазами робко
улыбнулась и тоненькие пальчики нервно сжали рукав её молчаливого спутника. —
Милош Вучич, близкий друг семьи Эдмунда. Ну а с Лоттой вы уже знакомы. Заочно,
— добавил он, бросив незаметный, многозначительный взгляд на меня.
«А вот и близкий круг Эдмунда,» — растерянно
подумала я. Будущая супруга? Очередная импровизация Ларанского? Но зачем? Я
ничего не понимала, но чувствовала, что лучше подыграть, а потом уже
разбираться в мотивах. А потому с полагающейся вежливостью выразила
соболезнования Кристин.
Юная вдова вздохнула с печальной улыбкой и прикрыла глаза. Она была похожа на
фарфоровую статуэтку, одну из тех, что я видела на каминной полке в маленькой
гостиной. Совладав с эмоциями, Кристин открыла глаза и с очаровательной, почти
детской непосредственностью произнесла:
— Что ж, каждому из нас отведён свой срок Всевышним.
Эдмунд был хорошим человеком и любящим мужем. Я благодарна Богу, что Он
дал мне такого мужчину в жизни… — а потом резко перевела тему:
— Но, Дан! Почему ты не рассказал о вашей с Рикой свадьбе?
Брови Лотты едва заметно дрогнули, а улыбка из
соблазнительной стала напряжённой. Я с жадным злорадством отметила, что слова
Кристин задели её. Хотя она была замужней женщиной, Лотта, похоже,
ревновала Дана. Если это так, то становилось понятно, откуда столько яда по
отношению к другой женщине.
— Боюсь, сейчас не самый подходящий момент, милая
Кристин, — сказал художник. Его лицо оставалось серьёзным, однако у меня
закралось чувство, что Ларанский от души забавляется вытянутыми лицами гостей.
— Боже! Всё как в любовном романе! Художник и
натурщица. Как Пигмалион и Галатея! Это же так красиво и романтично!
— возразила Кристин. В голосе прорезались нотки обиды.
— И всё же дела двух влюблённых — это дела двух
влюблённых, — произнесла я. — Остальным там делать нечего.
— Это такая восхитительная история! Она просто
обязана закончиться пышной свадьбой.