Столь резкий личный жест сбил меня с толку. Ещё совсем
недавно, Ларанский просил меня втереться в доверие Степлмайера, а теперь себя
так, будто нас связывают далеко не самые рабочие отношения.
Я не успела ответить ему, как услышала звонкий женский
голос, заставивший брезгливо поморщиться:
— Искренне рада тебя видеть, Дан. Жаль, что по
такому печальному случаю.
«А вот, кажется, и объяснение странного поведения
Ларанского,» — едко отметила я про себя и повернулась.
Пожалуй, ни одна разработка плана военной операции не
может соперничать с женской скрупулёзностью в подготовке к званому ужину.
Красота – страшная сила. Если женщина захочет быть красивой, то её ничто не
остановит.
И всё же, увидев Лотту, я вдруг почувствовала себя
гадким утёнком. Серым и неказистым. Она была непросто красива. Лотта была
сногсшибательно обворожительная. Миниатюрная хрупкая фигурка, лицо с
утончёнными чертами и томным блеском в тёмных глазах. Чёрные блестящие волосы
были аккуратно уложены в высокую причёску. Каждое движение обладало влекущей
мягкостью и кошачьей грацией. Неудивительно, что Ларанский в своё время обратил
на неё внимание.
— Я тоже рад тебе, Лотта, — ответил Дан с
добросердечной улыбкой иезуита. — Как поживает Редерик? Слышал, ему сегодня
нездоровиться. Не ожидал увидеть тебя здесь. Думал, что ты останешься дома с
мужем.
Лотта кокетливо опустила глаза, приоткрыв рот в
соблазнительной улыбке.
— Редерик отнёсся с пониманием к моему желанию
выбраться из дома. К тому же такой повод. Он очень переживал, что не смог
приехать вместе со мной.
— Вот вы где! Мы вас потеряли!
Из-за спины Лотты появилась худощавая фигура высокого
парня. Огромный рот был растянут в дружелюбной улыбке, отчего в голову пришло:
повеса и балагур. Я с трудом узнала в нём того взлохмаченного молодого
человека, что несколько дней назад влетел в мастерскую Ларанского. За ним
молчаливо следовали мужчина средних лет с приятной полнотой, но хмурым лицом, и
девушка. Девушка меня особенно очаровала. Что-то трогательное и по-детски
наивное было в мелких чертах лица и огромных антрацитовых глазах. Она казалась
самой юной среди собравшихся – на вид не больше двадцати.
— Дан, — обратился к художнику балагур,
панибратски хлопнув по плечу. — Люди требуют, чтобы ты представил нам свою
прекрасную музу, — светлые глаза скользнули по моему лицу, отчего щёки
зарделись, а губы расплылись в глуповатой улыбке смущения.