Марат вдруг разжал руки – только лишь для того, чтобы обхватить сильными пальцами ее запястье, а затем грубо дернул ее за собой:
– Пошли!
И она последовала за ним, не спрашивая, куда он ее тащит, впервые в жизни слепо доверяясь кому-то.
Они ввалились в какую-то конуру – крохотный белый обшарпанный домишко с застекленной до середины передней стеной.
– Что это? – хрипло спросила Рита.
– Мм? А, будка стрелочника… заброшенная… – голос Марата срывался, он взял в ладони ее лицо, и Рита заметила, как дрожат его руки. – Тут раньше… переезд был…
Голова у нее кружилась, ноги отказывались слушаться. Марат наклонился к ней, губы, такие горячие, прижались к виску. Она вцепилась в его плечи изо всех сил, чувствуя на губах грубые шерстинки от его свитера. Тяжело дыша, он проскользнул ладонью под ее толстовку – пальцы проехались по животу, задели пупок, потом поползли выше – и Марат дернулся, ощутив под ладонью нежную теплую кожу.
– Ты что… у тебя там… ты не носишь этот, как его…
И Рита тихо засмеялась, удивившись самой себе – оказывается, она еще могла смеяться.
– Неа.
Она вдруг отстранилась, взглянула Марату прямо в глаза и решительно стянула через голову толстовку. Это было в первый раз в ее жизни – мужчина видел ее обнаженной. Она и не знала, как это волнует – смотреть, как у него темнеют зрачки, как приоткрываются жадно губы, как он теряет голову, не в силах ей противостоять. Ощутить свою власть над ним.
Марат… Самый лучший, самый надежный друг. Мальчишка с обветренными руками, неизменный участник всех ее детских афер и приключений. Языческий бог-воин с опасными, чуть-чуть раскосыми глазами. Парень, о котором она так давно мечтала, но никогда бы не позволила себе сделать первый шаг.
Он тоже стянул свитер и подошел к Рите, прижавшись вплотную. Теперь они могли чувствовать друг друга всей кожей, каждой клеточкой. Она ощущала, как под ее ладонями напрягались его гладкие мускулы. Кожа его была на вкус как теплый мед.
Он подхватил ее сильной рукой под коленки, поднял на руки и, глухо простонав, осторожно опустил на стоявшую у стены старую продавленную кушетку. И Рита обвила его руками за шею, притягивая к себе, заставляя навалиться на нее всем телом – мой, только мой, никуда не отпущу!
Потом они лежали рядом, тесно прижавшись друг к другу, глядя в серый облупившийся потолок. Марат, перегнувшись через Риту, достал из куртки сигареты, закурил. Рита притронулась к его руке, и он, догадавшись без слов, приложил сигарету к ее губам, дал затянуться, потом затянулся сам. На фильтре остался вкус его губ – теперь уже такой знакомый, свой.