— Не забудьте про двадцать бочонков рома, – ввернул
Одноглазый.
Его слова были встречены одобрительным смехом, но лучше бы Стив
помолчал.
— Что встали, бездельники? – Папаша как будто только сейчас
заметил, что вокруг столпилась дюжина человек. – За работу! Живо!
Или хотите вместо рома схлопотать в брюхо португальские пули?
— За работу! – подхватил Янссен.
Мы поплелись обратно к будущему валу, завидуя Диогу, который
остался рядом с отцом, чтобы переводить болтовню португальцев. Все
всадники спешились, губернатор и отец уселись друг напротив друга
на перевернутых бочонках и, судя по жестам, принялись торговаться,
как черти за душу.
— Знаешь что? – прохрипел рядом со мной Канди, орудуя ржавой
лопатой. – После того, как мы найдем сокровища, я не возьму в руки
ничего, кроме ложки и кружки. Все остальное за меня будут делать
слуги, клянусь хвостом сатаны!
Отец и губернатор да Содре все еще торговались, когда Янссен
разрешил нам передохнуть.
Я упал там, где стоял, и уснул, как убитый. Помню, один раз я
вскинулся, нашаривая оружие: подо мной вдруг задрожала земля,
неподалеку заскрипели колеса. Но это не было нападением, просто в
лагерь одна за другой въезжали тяжело груженые повозки – значит,
папаша и губернатор сумели-таки столковаться. Наверное, нам
привезли еду и воду, но сейчас мне больше всего хотелось спать. Я
уронил голову на согнутую руку и снова уснул.
Меня разбудили бьющие в лицо солнечные лучи. Я сел, протер
глаза, а после протер их еще раз, чтобы убедиться: я и вправду вижу
то, что вижу.
Земляной вал поднялся выше человеческого роста, узкий разрыв в
нем перекрывала груженая мешками повозка. Мало того – в лагере
появились навесы, а вокруг пальмы в центре красовался просторный
синий шатер, скрывший из виду професса. Над верхушкой шатра бился
на ветру английский флаг.
Одним концом вал упирался в скалу, которая прикрывала наш лагерь
слева, как природная крепостная стена, и серой дугой уходила в
океан. Другой конец вала обрывался у песчаного мыса, изогнутого,
как ятаган. Между мысом и скалистой дугой синела небольшая бухта.
Португальский лоцман нашел нам отличное место для стоянки.
«Аланну Дин» и захваченный шлюп уже расцепили, они лежали у
берега на дне, обнажившемся во время отлива. Над шхуной трудились
три десятка человек, до меня доносился стук киянок и крики на двух
языках. В лагере тоже вовсю звучал португальский: местные работяги
затаскивали на грубо сколоченные лафеты на валу пушки, снятые с
нашего судна, и кулеврины со шлюпа.