— Ни-че-го! — с неким даже восхищением смотрел на него
Трубецкой. — Я навел справки, им было просто интересно! Противоядие
уже было найдено к этому времени. А привел их к нашему цесаревичу
твой пророк, — горели его глаза яростью убеждения.
— Ты продолжаешь смотреть на меня, уважаемый князь, будто я тебе
что-то отвечу, — стоял на своем Юсупов.
— Три, три поколения императоров, за спиной которых будет
Максим!.. Или ты просто не контролируешь пророка? — неожиданной
догадкой пронеслось в глазах Трубецкого.
— У клана действительно есть пророк, и зовут ее Ксения. Моя дочь
и твоя внучка, раз ты ее признаешь.
— Не контролируешь… — ошарашенно покачал головой Трубецкой.
— Ты, впрочем, тоже не контролируешь своего внука, — равнодушно
произнес Юсупов, уставший от старческих бредней, и знаком показал
Амиру поторапливаться с огненной мессой.
— Я-то думал, что ты в курсе всего безумия, что затеял Максим.
Что ты сам стоишь за всем этим, — принялся раскачиваться Трубецкой
из стороны в сторону, стоя на коленях. — Эти странные законы,
которые скоро пойдут на подпись… Я видел в них твою руку! Я
вынужден был действовать! Их необходимо остановить, но император не
слышит, не желает слышать никого, кроме своего первого
советника!
— Какие законы? — насторожились в ответ.
— Он хочет отдать власть простым людям!
— Бредни, — фыркнул князь Юсупов.
— Закон о создании нижней палаты Сената почти готов, — давил
голосом Трубецкой. — Взамен уничтоженному Сенатскому дворцу
строится новый, где для нижней палаты уже отведены помещения.
— Это попрание прав знати.
— Император не претендует на княжеские привилегии, — затараторил
Трубецкой, глядя на завершающего обход зала Амира. — Он собирается
отдать часть своей власти, на своих землях и над собственными
людьми. Первый советник наплел ему, что это улучшит собираемость
налогов, ведь законы о налогах будут принимать народные избранники.
А верхняя палата, из благородных, вправе заблокировать любой
закон.
— Что черни скажут, то они и примут.
— Кто скажет? — потянулся Трубецкой к шубе Юсупова, игнорируя
спицу. — Скажи мне, кто получит власть над новым сенатом? Первый
советник? Максим? А верхняя палата?! Как можно верить в
благоразумие людей, на шее которых пятерня первого советника, а в
кармане — рука княгини Борецкой?! Сколько лет понадобится Максиму,
чтобы благородные тоже стали подчиняться решениям Сената?