Чтобы сделать волокушу, надо было
взять с собой хотя бы топор. Парень был одного роста с Эйриком, но
потоньше, полегче.
Олаф записал протокол осмотра,
зарисовал положение тела и поставил вокруг него вешки. Только потом
перевернул: эритема на левой стороне лица, на тыльных сторонах
ладоней — до запястий. Замерз? Нет, не похоже. Будто сидел близко к
огню левой стороной, не замечая жжения. Если бы не раздражение кожи
на руках, Олаф мог бы предположить пощечину… В средней трети
правого плеча, на внутренней поверхности — разлитой кровоподтек.
Аналогично — на передней поверхности правого предплечья, с
незначительным осаднением кожи. Удариться внутренней стороной плеча
— дело трудное, хотя и возможное, но почему-то Олаф подумал о
болевом приеме на руку…
Следующая мысль ему не понравилась,
показалась нехорошей, нечестной: подрались из-за теплой одежды?
Следователь не стал бы ее отбрасывать, не имел права ее отбросить.
Но со смертельным исходом? Один неловкий удар в кадык… Или, того
хуже, — задушили парня, чтобы забрать одежду? Олаф посмотрел на
распухшую шею внимательней, но не заметил следов сдавления руками;
пощупал, не сломана ли подъязычная кость, — скорей всего нет, но
трупное окоченение не позволяло сказать точно. Впрочем, есть много
других способов задушить человека…
Да, бывает — редко, но все же бывает,
— когда экстремальные условия влияют на рассудок. Физиологически.
Отключается эмпатия, нарушаются представления об этике. И не от
страха за свою жизнь вовсе, иногда чуть не на ровном месте. Люди,
которые испытали это на себе, часто ломаются, бывает кончают с
собой — и говорят о затмении, о помешательстве.
Конечно, медэксперт не должен делать
выводы, но следователя нет; эту версию придется держать в голове,
хотя она и кажется нелогичной. И… оскорбительной. Мертвые не любят,
когда их оскорбляют, даже невольно.
— Извини, парень, — усмехнулся Олаф.
— Но ты ведь не расскажешь, что было на самом деле.
Двояковыпуклая линза блеснула в
глубине заиндевевшего куста водяники, почти под головой мертвеца.
Оборванная нить — а порвать такую непросто… Олаф еще раз взглянул
на шею: да, нитка прорезала кожу, но сзади, не спереди. Если бы его
душили, то, наверное, тянули за нитку с другой стороны. Скорей
всего, парень порвал ее сам, в бесплодной попытке спастись от
удушья. Да, на обеих ладонях остались еле заметные следы — порвал
сам.