Олафа качнуло, высокая скала по
правую руку задела плечо — будто Планета толкнула его, надеясь
разбудить. Он тряхнул головой и посильней ударил кулаком по камню —
силы было не много, но резкая боль отрезвила, вернула ясные мысли.
Гроза уходила, шквал летел дальше, а ветер с моря не стихал.
Планета помогает сильным. Как на всех
птичьих островах, побережье выстилал пух и помет. Гагачий пух,
пусть свалявшийся и сырой… Олаф натолкал немного под рубаху —
прикрыл от холода хотя бы грудь и спину, — а из гнезда соорудил
что-то вроде шапки. Но, понятно, без костра, даже в хорошем
укрытии, одним пухом не согреться. Он тронул тесемку на шее —
зимней ночью амулет из маленькой двояковыпуклой линзы только
символизировал огонь, но разжечь огня не мог. И хотя полярная ночь
на этой широте закончилась дней десять назад, до рассвета все равно
не дотянуть, и не факт, что он будет ясным.
Остров небольшой, мест для лагеря не
так много. И пока гроза не ушла за горизонт, надо попытать
счастья…
Олаф долго взбирался на высокий
гладкий валун, ободрал ногти, расцарапал ладони (успокоив себя тем,
что на холоде это полезно, заставляет кровь бежать быстрее).
Ветряк. Ветряк видно издали!
Никакого ветряка он не увидел, но
примерно в полукилометре последние молнии высветили в темноте
красно-оранжевый сполох — гиперборейский флаг цвета огня, нарочно
выкрашенный так, чтобы его было издали видно в любую погоду: от
яркого желтого до сочного красного. Надежда — вещь чрезвычайно
вредная с точки зрения Олафа, а иногда и опасная — на этот раз
прибавила сил. Сердце забилось быстрей, толкнуло остывающую кровь
по артериям, дыхание стало чаще… Там люди. Он не один.
Вокруг появились деревца,
искореженные холодными ветрами, острые камни сменились жестким мхом
— он не был мертвым, этот островок…
Олафа шатало, судорогой скручивало не
только ноги, но и косые мышцы живота, как-то слишком болезненно,
изматывающе. Гагачий пух (особенно прикрывший затылок) помог
продержаться еще несколько минут, но и эти минуты были на исходе.
Он сосредоточился на том, чтобы не потерять направление, и плохо
смотрел под ноги. Теперь он видел огненный флаг впереди, не
поднимаясь на возвышения. Глаза привыкли к темноте — до лагеря
оставалось не больше двух сотен шагов, когда Олаф споткнулся и не
удержал равновесия. Задержка была досадной и глупой, падение
неудачным. Стоило посматривать под ноги хоть иногда. Он думал, что
споткнулся о кочку или деревце, распластавшееся по камню, хотя…