Расположившись станом в двух десятках перелетов стрелы от
основного лагеря войск, беженцы выстроили хижины из подручных
материалов и, кое-как перебиваясь, ждали, когда войско – или хотя
бы какая-то часть его – тронется в обратный путь, чтобы вместе с
ним вернуться в недавно освобожденные от хека хасут родные места,
как всегда в безвластии кишевшие разбойниками и прочим лихим
людом.
– Значит, говоришь, питаются они плохо?
Покончив с утренним туалетом, фараон поднялся на ноги.
Белоснежное гофрированное платье его казалось невесомым, на руках и
ногах блестели золотые браслеты, на поясе был привешен длинный
трапециевидный передник, шею украшало ожерелье из красных
коралловых бус, а под ним виднелся амулет – золотой сокол. Темные
волосы правителя Обеих земель украшала сверкающая диадема,
изображавшая королевскую кобру – золотой Урей.
– Да, плоховато, великий государь, – отвечая,
изогнулся в низком поклоне рассказчик. – Правда, не все.
– Что значит – не все?
– Некоторые живут там очень даже неплохо. Сам-то я не
видел, но так говорят.
– Кто говорит?
– Да многие.
– Многие – это никто! – Фараон обернулся к слугам: –
Узнайте, кто часто бывает в стане беженцев. Доставьте ко мне
немедленно.
Слуги с благоговением поклонились.
– Да! И что-то я не вижу Каликху? Воины, где ваш
начальник?
– Он ранен, великий государь, – один из воинов,
молодой крепыш с коротким копьем и кинжалом, с поклоном вышел
вперед, – ранен во вчерашней битве.
– Вот как? Надеюсь, рана не тяжелая?
– Да, но жрецы говорят, что встанет он еще не скоро.
Ах-маси нахмурился: не хватало еще потерять верного друга.
Каликха был именно из таких – верных, и, конечно, следовало бы его
навестить, но… Но вот как это сделать? Что подумает свита – великий
царь, повелитель всей Черной земли, снисходит до какого-то
чернокожего воина? Не дело властителя самому умалять свой престиж!
Однако Каликху, несомненно, стоит навестить. Только тайно. И не
сейчас – ближе к ночи.
Почти все время до полудня фараон вместе с военачальниками
занимался продумыванием плана осады. Кого где поставить, какие
отряды отвести, как прикрыть броды и протоки – задача оказалась
сложной. Лишь ближе к обеду, когда жара стала совсем уж
невыносимой, был объявлен перерыв на отдых.
Возвращаясь со свитой к барке, Ах-маси еще издалека заметил
понуро стоявших на берегу людей.