– Кто?
– Петух, – с готовностью ответила Беата, потом указала на
мелких: – куры.
Разные виды? Странно, я мог бы поспорить, что это самец с
гаремом. Но ладно. Мы шли дальше, и я узнавал, что вот это, откуда
берут воду, – колодец, вон там – сарай со свиньями, это – овин.
Искаженные формы слов занимали место рядом с обычными, новые я
просто запоминал, пусть с ними и было сложнее. Вернулся в дом
совершенно разбитым, но довольным. Еще через день я потребовал
встречи со старшими, и Беата пообещала, что все устроит.
Теперь я мог проводить снаружи почти весь день. Сидел на лавке у
крыльца, бродил, вслушиваясь в звуки по ту сторону забора. Там
кто-то ходил, что-то прокатывалось, доносились крики животных. Было
много птиц. Пожалуй, слишком много: не привыкший, чтобы что-то
болталось над головой, я дергался, стоило пронестись очередной
пернатой твари. Приходили к забору и дети. Они шатались неподалеку,
стараясь рассмотреть меня через щели, самые смелые залезали на
деревья.
Так прошло несколько дней. Все шло точно по расписанию, разве
что теперь повязок на мне не было, и под старой, но чистой рубахой
страшно зудели розовые шрамы. К тому же, меня теперь лучше кормили.
То ли жидкую кашу предписывало лечение, то ли поняли, что выживу и
решили, что можно кормить получше. Мясо было жестким, хлеб странно
похрустывал на зубах, но силы начали возвращаться с удвоенной
скоростью. Беата приходила трижды в день, и каждый раз очень
искренне удивлялась изменениям. Да я и сам теперь видел, как
наливаются собранные микроботами мышцы, истаявшие за время
болезни.
Наконец, однажды утром, на исходе недели с того дня, как я смог
подняться, Беата не ушла сразу после завтрака. Она стояла у стола,
глядя, как я пытаюсь прожевать похожий на подошву кусок мяса, и
когда я уже почти отчаялся с ним справиться, сказала:
– Сегодня до старосты пойдем, велено тебе быть.
Я с готовностью бросил недоеденное в тарелку.
– Давно пора, – ответил я на галакто, а на местном уточнил: –
сразу пойдем? Сейчас?
Она кивнула, и мы вышли из дома. Калитка в этот раз не была
заперта. Беата шагала первой, а я, оказавшись снаружи, остановился
и осмотрелся. Бедновато, грязно, под ногами в грязи колея в два
ряда, напротив, шагах в двадцати, ряд заборов похуже того, за
которым я провел столько времени. По ту сторону дороги щиплет траву
крупное рогатое животное. Я не успел рассмотреть его в деталях, как
меня окликнула Беата: