Образ матери так и стоял перед глазами. Казалось, что призрачно она пытается сдержать мой пыл, и я немного смягчилась, но не настолько, чтобы проглотить очередную обиду! Я заставлю жениха извиниться за свои слова, и если он этого не сделает…
Карета содрогалась и покачивалась, толкала нас друг к другу. Я смотрела на красивого мужчину, и меня воротило от него! Вся его привлекательность показалась насмешкой. Наружу выплескивалось нутро грязного и жестокого мужчины. Он брал меня в жены, как навязанную вещь и плевал на мои чувства! Откровенно оскорблял и пренебрегал!
Настолько мне стало обидно и больно, что я высунулась из окошка и в истошном крике приказала лакею остановиться. Карета застыла посреди густого леса, а я вырвалась из нее, путаясь в ткани пышного платья. Рвала кружево, выбираясь из заточения. Спустилась на землю и со злобой бросила принцу:
— Вы можете ехать в Храм, Хакон, не будет лишним отмолить грехи. Ваш тон и слова непозволительны! Я не сдвинусь с места до тех пор, пока вы не принесете мне искренние извинения!
Я откинула назад подол платья и заметила, что вся колонна, что следовала за нами, замерла на дороге. Мужчины и женщины начали выходить из карет и подбираться к нам, не понимая, почему произошла остановка. Принц быстро понял положение вещей и выпрыгнул наружу. Даже взял меня за руку, приклонился, а глаза его в страхе забегали. Озираясь по сторонам, он прошептал:
— Простите, Астрид. Я сам не свой перед свадьбой. Извините меня за резкость. Этого больше не повторится. Прошу, пройдемте в карету и продолжим путь, — он говорил сквозь зубы, наступая на горло самолюбию, поглядывал на гостей и краснел от того, что его невеста позволила себе остановить колонну. Я же победоносно улыбнулась, понимая, что своим выпадом заставила его сломиться. Но эта победа не навеяла в мою душу покой. Наоборот! Я поняла, что это лишь крохотный и сомнительный шаг к его сердцу. Он не боялся меня потерять! Он боялся осуждения толпы и негодования матери! Как же печально это осознавать! Как же жестоко я ошиблась на его счет! В его груди билось холодное сердце. Он не нашел в нем для меня укромного уголка, а я пыталась протиснуться и заявить на него свои права. Бессмысленно, наверное! Но сдаться я просто не могла! Уж если идти, то до конца!