Тем не менее произносить что-то
подобное в присутствии самой «русской» Маркезе остерегался.
***
Угли мангала уютно потрескивали, а
капли жира стекали с аппетитно скворчащего мяса. Тени, создаваемые
небольшими керосиновыми лампами, стоящими на каждом столике, мягко
ложились на обшитые настоящими бревнами стены. Из закрепленных на
резных колоннах динамиков лилась легкая музыка. Ловкий повар крутил
шампуры. Люсьен Робер внимательно следил за его манипуляциями,
процесс готовки казался ему интересным. Этот ресторан русской
кухни, который им порекомендовала Порохова, они с инженером
посещали впервые.
Заговорщики уже успели обсудить
сегодняшние действия ученого и просто наслаждались вечером
пятницы.
– Знаете, если Поль все же решится на
экспедицию, он проживет в такой обстановке всю оставшуюся жизнь, –
отпив немного вина из бокала, задумчиво сказал геолог.
– Присмотритесь внимательнее, мой
друг. – Инженер провел рукой вокруг себя, указывая на обстановку. –
Играет электронная музыка, брусья для колонн напилены на
автоматической пилораме, да даже свет в этих «керосинках» на самом
деле порожден электричеством. О нет, Поль будет жить в условиях
гораздо хуже.
– Представляете, Лоренцо, а я жил
однажды в настоящей избушке. Это была глухая деревенька, но даже
там в каждой избушке стоял телефон. Так вот, – Робер слегка
перебравший вина, кажется, перескочил на другую историю, забыв, что
хотел рассказать, – на другом конце этой деревни жили археологи.
Они претендовали на участок с залежами мела, который мы недавно
разведали. И вот мы с ребятами однажды ночью...
– Погодите, – вдруг грубо оборвал его
рассказ Маркезе, – а вы ведь можете показаться довольно мнительным
человеком?
– Лоренцо, вы хотите ссоры?! –
возмущенно поднял брови геолог, обидевшись не столько на вопрос,
сколько за недосказанную байку.
– Нет, что вы, – замахал инженер
руками, – кажется, мне в голову пришел один план...
Всю следующую неделю Робер ходил
бледный (для этого он спал всего по 4 часа в сутки), кашлял и чихал
(геолог специально принимал по утрам ледяной душ). К пятнице под
глазами Люсьена появились глубокие темные тени, казалось, невидимый
груз на шее заставлял его понуро опускать голову и плечи, и в целом
выглядел он совсем жалко.
Когда даже физик обратил внимание на
его плачевное состояние, Робер обратился к ученому: