Корчевский заметил двух тихо
переговаривающихся мужчин, стоявших около дальней стены за
колонной. Один их них был низенький и плотный, с проседью в
волосах. Он носил темный жилет без пиджака и круглые очки в тонкой
золотой оправе. Второй мужчина, имевший легкую небритость на лице,
был долговязым и более подтянутым, чем его собеседник. Он был одет
в обычный деловой костюм. Мужчины беседовали, иногда бросая взгляды
на запертые двери, и пока не замечали профессора.
Поль Лебо не оставил никаких
инструкций, касающихся того, как его разыскать в институте, поэтому
историк направился прямиком к беседующим мужчинам в надежде на то,
что они окажутся коллегами физика и помогут с ним связаться. Но
после небольшого знакомства оказалось, что они так же, как и
историк, были приглашены на демонстрацию нового изобретения Лебо.
Мужчина в деловом костюме представился как Лоренцо Маркезе. Он был
неплохим инженером, работающим на ДФГ Групп. Маркезе познакомился с
Лебо в ходе поставок оборудования в этот институт пару лет назад.
Его менее спортивного собеседника звали Люсьен Робер, и он
преподавал на кафедре геологии в Парижской Горной школе. В свое
время он встретился с физиком на одной из многочисленных научных
конференций, которые любил посещать, он уже и сам не помнил, на
какой именно.
Оба мужчины оказались такими же
шапочными знакомыми Лебо, как и сам историк. И ни один из них не
знал, как найти физика в этом здании. Но, перезнакомившись, гости
даже не начали обсуждать план своих дальнейших действий, как одна
из глухих дверей открылась. Из проема показалась сначала копна
растрепанных волос, а потом и лицо молодого физика. Он пошарил
глазами по пустому помещению и, когда его взгляд наткнулся на
троицу посетителей, обрадованно произнес:
– О, вы все в сборе! Прошу, господа,
прошу. Следуйте за мной.
Лебо повел их по запутанным переходам
здания. Внутренние коридоры, не имевшие окон, были тускло освещены
устаревшими люминесцентными лампами. По пути гости встретили всего
пару человек. Некоторые помещения, мимо которых они проходили, были
открыты, и они могли видеть детали обстановки. Все видимые комнаты
казались пыльными, покинутыми и такими же опустошенными, как
вестибюль. Увиденная картина навевала мысли о том, что институт
переживает не самые лучшие времена, а то и вовсе стоит на пороге
закрытия.