А через полторы недели из Монпелье в
деревню прискакал важный гонец на лошади и разыскал Софию. Он ей
вручил настоящее пергаментное письмо, скрепленное красивой
сургучной печатью и адресованное аббатом монастыря святого Петра.
Ровные каллиграфические буквы короткой записки гласили:
«Люсьен, ваша милость, привет и
благословение. Поскольку я был впечатлен рассказанным мне иноком
Понсом, бери это письмо и свою жену и поезжай в монастырь святого
Петра чтобы быть гостем и собеседником. Хоть иные и говорят, что
такого не может быть, я хочу убедиться в этом».
После небольшого совещания с
остальными членами команды София и Люсьен решили воспользоваться
приглашением, и уже назавтра они покинули деревню. Дорога прошла
без неприятностей, и через день они предстали перед аббатом.
Угостив путников ужином, он выделил для супружеской четы отдельную
келью. С самого утра София проводила почти все время в беседах с
образованнейшими послушниками общины. Больше всего эти беседы
напоминали ей сложный смешанный экзамен по латыни и богословию, но
для Софии уже стало принципиально не ударить в грязь лицом.
Но пока Порохова проводила время за
теологическими спорами, Роберу откровенно нечем было заняться. Суть
этих бесед он не понимал, да и не стремился понять. Сначала он
пытался разделять каждодневные занятия вместе с монахами, но это
быстро ему наскучило. Так что после утренней молитвы он обычно
просто слонялся по территории церкви, любуясь каменной
архитектурой. Однажды он увидел монахов, возвращающихся из подвала
с пузатыми бочонками, и заинтересовался монастырским производством.
Посетив винокурню и прочие мастерские, он пару дней обдумывал план
и вскоре собрал из любезно предоставленных ему материалов
простейший куб для перегонки. В грубых чертах он попробовал
повторить Шарантский метод[3], перегнав
немного вина. Он не думал, что это изобретение так сильно
заинтересует монахов, однако нашел неожиданный отклик в их сердцах.
Уже через неделю геолог обучал послушников азам производства
коньяка и готовил солод для будущего виски.
После отъезда Софии и Люсьена, Поль
почувствовал себя одиноко. Лоренцо днями пропадал со своей Марией,
и Лебо стало просто не с кем поговорить. Волей-неволей он стал
больше общаться со старостой, в доме которого все это время
проживал. К удивлению Лебо, Бернард оказался любопытным
собеседником. В отличие от физика, имевшего весьма сложное и
противоречивое представление о мире, в итоге им же самим и
признанное неверным, Бернард смотрел на мир проще, зато цельнее и,
казалось, понимал его на неком глубинном уровне. Зачастую он мог
дать простые и верные ответы на сложные вопросы, которыми постоянно
задавался Лебо после своего заключения. В современном мире Бернарда
бы, пожалуй, назвали дзен-буддистом.