- Рашид Ибрагимович пожевал губами и продолжил.
— Может быть, Лаврентий Павлович и прав, дав распоряжение именно
нам организовать новый отдел. Лишь бы не поздно.
— Я тоже не понимаю, почему они игнорировали всю его информацию
столько времени. Какая тут могла быть «высокая политика» и
«открытое вредительство», если фактически он один сумел в течение
трёх лет сохранить равновесие. Может быть, Утехин решил, что это
«абстрактные сведения», но только от Яна мы начали получать более
или менее конкретную информацию по операции «Энормоз».
— Я все подготовил для создания нового отдела, готов дать любое
финансовое обеспечение. В течение недели знакомился с документами.
Понимаю, факты, и... не верю. В любом случае это не политическая
авантюра. Лишь бы выжил...
Фитин посмотрел на идущий вдали эшелон и, разлепив губы,
сказал:
— Пойдём.
Затем обернулся к остальным встречающим и скомандовал:
— Транспорт подогнать. Готовьтесь...
Состав, подбежав к перрону, гасил скорость, отчаянно шипя и
издавая рвущие барабанные перепонки визжащие звуки, но, несмотря на
ярое сопротивление колёс, смог остановить свой
бег и, скрипя, подкатил к ожидавшим его людям.
Дверь литерного вагона с красным крестом, указывающим номер
эвакуационного госпиталя, открылась, и из него спрыгнули на перрон
сначала молоденький лейтенант, судорожно поправляющий ватник, а
затем и худая высокая женщина. Она посмотрела на встречающих и,
вытянувшись, доложила:
— Начальник эвакогоспиталя майор Черткова!
— Ольга Николаевна? — Рашид Ибрагимович шагнул навстречу и
протянул руку.
— Так точно, — она замялась, не видя знаков различия.
Генерал отмахнулся и, глядя поверх ее головы куда-то в темное
нутро тамбура, продолжил:
— Довезли?
Военврач потупилась и как-то неуверенно, с невыразимым испугом и
каким-то детским изумлением тихо произнесла:
— Кажется... Но он должен был погибнуть, понимаете... Там от
грудной клетки ничего... а сейчас вроде и дышит лучше… Уснул всего
час назад.
В этот момент в дверях показался совсем молодой человек,
высокий, широкоплечий, в широких для него галифе и кажущейся
невероятно белой рубашке, из-под которой явственно проступали
плотные ряды бинтов. Из-за этого раненый казался закутанным в
подобие кокона.
Посмотрев по сторонам и судорожно глотнув стылого осеннего
воздуха, он с трудом начал спускаться и едва не упал.