Ему пришлось почти прижаться к чародею, потому что его тихие
слова сносило то ветром, то криками, то воем мотора.
– Обещаю.
– Тогда выпей вот это. И забудь, что я тебе это давал, а ты это
пил.
Он протягивал небольшую ампулу из темного стекла. Чародей сам,
скользкими от крови пальцами открыл ее и требовательно сунул
Штефану под нос.
В ампуле была какая-то вязкая кислая дрянь. Герр Виндишгрец
что-то бормотал о макете корабля, или о том, что корабль может быть
макетом, но Штефан не слушал. Он боролся с желанием отплеваться, а
еще подойти и подтолкнуть матроса, который все срывался с борта и
никак не мог перегнуться. Штефан не понимал, зачем безногому
матросу за борт, и почему он так страшно воет, но все пытается
попасть в воду. Но наблюдать за его попытками, несмотря на запрет
чародея, было страшно и неприятно. Он ведь легко может помочь.
Может, матрос надеется доплыть до берега?
–… Штефан? – донесся настойчивый голос чародея.
– Да? – он наконец отвернулся от матроса.
– Ты слышал, что я тебе сказал?
Герр Виндлишгрец держал что-то вроде небольшого черного рюкзака
и очки с двумя длинными съемными окулярами.
– Нет, простите… нет.
– Ты наденешь эти очки и будешь сидеть рядом со мной. Когда за
тобой придут… не говори никому о том, что увидишь. Там, в рюкзаке…
ты слышишь меня, Штефан?!
– Да, – тихо ответил он, отворачиваясь от упавшего с мачты
экрана.
– В рюкзаке черная пластина. Как для фотокамеры. Никому не
отдавай ни рюкзак, ни очки. Попробуй проявить запись, у меня в
каюте была инструкция, но туда сейчас… неважно. Это очень, очень
ценная вещь, Штефан, ты понял? Не пытайся ее продать и Спящим
заклинаю, не потеряй. Ты когда-нибудь поймешь, что это и насколько…
пожалуйста, – невпопад беспомощно закончил он.
– И что это такое? – угрюмо спросил Штефан.
– Это? Искусство, – слабо улыбнулся чародей.
А потом он надел на него очки и долго возился с ремешком, чтобы
они не соскальзывали у Штефана с головы. Мир потемнел и сузился до
двух дымчато-золотых линз, но остался таким же уродливым, мокрым и
окровавленным. Что-то едва заметно кольнуло над локтем. Штефан
ждал, что чародей еще что-нибудь скажет, он молчал.
Несколько минут Штефан стоял, глядя на матроса, который
наконец-то смог подтянуться и теперь с трудом переваливался за
борт. Раздался облегченный стон, за ним шорох и глухой всплеск, с
которым что-то тяжелое уходит под воду.