Довольно большой дом на окраине
Старых Горок был дачей, поэтому в нем жизнь на зиму затихала. Но в
такой день грех было не приехать с утра пораньше и навести на
участке хоть какой-то порядок. Этот дом был поставлен недавно, ему
и года еще не исполнилось. Яков получил этот участок только в
тридцать восьмом, а строительство дома закончилось по весне
тридцать девятого. Как только летнее семейное пристанище было
построено, сюда зачастили гости, чему способствовала и
гостеприимная натура хозяина, и кулинарные изыски его жены, которая
умела и любила готовить, и просто млела от удовольствия, когда
гости отмечали ее искусство.
Хозяин приехал рано утром, в
сумерках. Машину он водил уверенно, добрался до дома без
приключений, загнал авто во двор и принялся за работу. Задач было
две – главная и второстепенная. В первую очередь надо было
расчистить подъезд к дому и подходы к веранде. Большая застекленная
веранда была гордостью хозяина дома. Она была сделана с широкой
дверью, была просторной, рассчитана на солидную компанию гостей.
Большую часть веранды занимал большой стол, за которым проходили
посиделки и чаепития. Правда, были в доме и небольшие круглые
легкие столики, которые можно было вынести и расставить в саду,
чтобы в жаркое время дня спрятаться в тени деревьев. На участке был
неплохой сад с роскошными яблонями и какой-то редкой грушей,
дававшей чуть вязковатые, но очень сочные крупные плоды. Часть
деревьев удалось сохранить. Вот ими и надо было заняться во вторую
очередь: а для этого предстояло добраться до сарайчика с
инструментом и сделать обрезку. Февраль – как раз самое то, да и
погода благоприятствует.
Время быстро приближалось к полудню,
когда к дому, подходы к которому уже были аккуратно очищены от
снега, подъехал легковой автомобиль. Яков, который только-только
закончил очищать дорожку к веранде, смотрел на приближающуюся
легковушку с нехорошим предчувствием. Он прекрасно осознавал, что
четыре года над ним висела угроза осуждения из-за особого
благоволения расстрелянного маршала. Сколько уже толковых инженеров
и ученых пропали только потому, что их одобрял Тухачевский?
«Неужели это за мной? А все это дурацкий язык, который ляпает что
ни попадя. Думать надо, прежде чем говорить! Вот, надо было
перечить большому начальству? Знаешь ведь, что оно чужое мнение не
ставит ни в грош, так нет, вылез, высунулся. Да еще накануне
праздника». Яков Григорьевич вздохнул. Свое детище он отстаивал со
всей страстью неофита, а в дискуссиях мог сказать много чего
нелицеприятного. Машина остановилась как раз напротив ворот его
дачи. Договорился! Это за ним. Сомнений не оставалось. Оставалось
только понять: дадут ему собрать вещи или нет…