И тут глаза Сталина полыхнули огнем,
стало ясно, что он только что принял очень сложное и ответственное
решение:
- Операцию «Пробка на границе» надо
начинать немедленно. Только название глупое для такой операции,
назовем ее операцией «Утренний туман». И не говори, что Писатель
предлагал назвать это «Операцией Ы» для секретности! Ты меня понял,
Лаврентий? Вижу по твоим грустным глазам, что понял.
Глава восьмая
Столкновение
Москва. Кремль. Кабинет Сталина
24 февраля 1940 года
Какое у тебя может быть настроение,
когда тебя вытаскивают из самой комфортной тюрьмы в Лубянке и
куда-то везут? Отвратительно. Меня привезли в Кремль, где машину
встретил сам Лаврентий Павлович. Я уже понял, куда меня привезли и
зачем. Появление нас в приемной, где царствовал Поскребышев
окончательно подтвердило мои скромные предположения. Буквально
через две-три минуты ожидания, меня пригласили на аудиенцию. Берия
в кабинет Сталина не попал. Это был мой с ним разговор один на
один. Бил меня мандраж? Меня в приемной не били, так что не было.
Шучу, если кто не понял. Но шутка нервическая. Волнение
присутствовало. Не так часто говоришь с личностями такого масштаба.
И вроде бы с Берией общался, а Лаврентий Павлович отнюдь не пешка в
Большой игре. Но вот к наркому внудел отношение было более чем
спокойное. Я потом постараюсь объяснить свое отношение к Берии. А
вот Сталин…
В мое время, которое вперед на
семьдесят с крюком лет, столкнулся с необъяснимым феноменом. Это
случилось на форумах и прочих злачных местах Интернета, доступных
моему болезненному организму, который бродилкам по Сети отдавал
больше времени, чем перемещениям в суровой реальности. Вы знаете,
что наш мир не приспособлен для нужд инвалидов? Если не знаете, то
я вам про это сообщаю. В виртуальной реальность существовать проще.
Жить в ней нельзя. Так вот, я неожиданно обнаружил два диаметрально
противоположных сообщества: сталинистов и святониколаевцев. Одни
молились на Николая Второго, другие – на Сталина. Меня запретили и
там, и там… Отсюда я сделал вывод, что это абсолютно одинаковые
группы, и кому поклоняться – для них не суть важно. Сначала меня
это злило. Потом попалась песня про московского муравья, и ее
первые слова все расставили на свои места: «Мне нужно на
кого-нибудь молиться. Подумайте, простому муравью вдруг захотелось
в ноженьки валиться, поверить в очарованность
свою!»