От того, что я определился со своими дальнейшими действиями, на
душе сразу стало легче и, подняв голову, я посмотрел на заходящее
солнце и улыбнулся. Поручик Михар это заметил и сказал:
- Гляжу, у вас, корнет, настроение приподнялось.
- Да, - я кивнул и спросил: - Нам еще долго ехать?
- Расстояние-то небольшое, семь-восемь миль. Но сегодня до
ставки не доберемся. Дорога забита и нашим лошадкам необходим
отдых. Видимо, придется остановиться на ночлег в поле или возле
какой-нибудь местной деревушки.
- Наверное, придется, - согласился я.
Мы замолчали и продолжили движение. Но вскоре стало смеркаться,
и караван, свернув с тракта, остановился на околице небольшого
безымянного села. В самом поселении, которое представляло из себя
скопище лачуг, сараев и землянок, расположился пехотный батальон.
Ну, а нам места не нашлось. Впрочем, не очень-то и хотелось спать в
переполненном земляном подвале. Поэтому лагерь разбили на
окруженной густым кустарником поляне. Выставили караулы, разожгли
костры, и вместе с поручиком Михаром мы раскинули простейшую
сигнальную цепь. На что-то более серьезное не хватило сил.
Пока готовился ужин, я присел у огня и достал трофейный
вампирский дневник. Несколько секунд смотрел на знакомый иероглиф
Смерть, а затем открыл толстый журнал и на заглавной странице
обнаружил четверостишие на эльфийском:
«Yan wuss ri derum olanna!
U getra pat isna bunniya uftay.
Getras lolley u ditt,
Yak ar isu ter anait ri narre anatar».
Перевод был несложным:
«Ты умерла во блеске красоты!
И спишь под сенью старых вязов.
Спи милая и жди,
А я к тебе приду в свой срок».
Дальше запись на морейском:
«В мире живых есть много вещей, которые считаются ценными. Это
любовь и слава, мудрость и почет, красота и уважение, имущество и
деньги. Но когда к живым приходит бледная старуха в белом саванне,
все это теряет смысл. Отсюда вывод - смерть сильнее всего и будущее
за теми, кто встанет на ее сторону и будет ей служить».
На следующей странице то же самое. Смерть. Смерть. Гибель.
Кровь. Страдания. И опять смерть. Ничего нового, сплошной психоз,
который навевал тоску. И это писал вампир, которому свыше ста лет?
Бред! Мне было трудно в это поверить. Но, тем не менее, против
фактов не попрешь. Кровосос, убивший множество людей, был
романтиком. Он записывал в дневник стихи и, судя по тому, что все
они были мне неизвестны, сочинял их самостоятельно. Странно.
Однако, что мне известно о вампирах, кроме того, о чем говорят люди
вокруг? Практически ничего. Поэтому исключать, что вампир мог
являться романтиком и поэтом, было нельзя.