– Не плачь, Дюрер, – Мухина накрыла мои губы мягким поцелуем.
– Не плачь, Дюрер, – услышал я мужской голос. – Я нашел все ее вещи, скоро найду и тело.
Это был Гоген. Значит, он не ездил в Прагу.
6. Автопортрет с зубной щеткой
– Хочу сказать тебе правду, Дюрер.
Голос Гогена доносился откуда-то сверху. Снежный дворец, в котором я спрятал воспоминания о Кете, рассыпался на отдельные снежинки, и я погребен под завалом, куда проникают только голоса.
– Эй, Дюрер! Ты нас слышишь?
Это Мухина. Я слышу вас. Вот уже тысячу лет вы стоите над моей могилой и произносите одни и те же слова.
– Родители Кете Кельвиц не нанимали нас. Нас наняли люди, которым не нужна Кете. Их интересуешь ты.
Кого я могу интересовать? Психопатологов? Криминалистов? Кого может заинтересовать голый убийца, запертый в одном гостиничном номере со своими воспоминаниями?
– Времени мало, Дюрер. Нужно ехать. Оденься и ничего не бери с собой, кроме денег и документов. Мы быстро пройдем через холл гостиницы и сядем в машину. И никаких фокусов! Понял, Дюрер?
– А зубную щетку?
– Что «зубную щетку»?
– Зубную щетку я могу взять?
Надо же! Это мой собственный голос спрашивал сейчас Гогена про зубную щетку!
Уже через двадцать минут мы ехали по проселочной дороге в сторону границы с Польшей. За рулем сидела Мухина, на заднем сиденье – мы с Гогеном.
– Ты ничего не хочешь спросить?
Нет. Пока ничего.
– Куда мы едем? – спросил я.
– Для начала – в Польшу, – ответил Гоген.
– Для начала чего?
Гоген не ответил. Мы молчали до самой Польши.
– Я хочу в туалет, – сказал я, когда граница осталась позади.
Мы съехали на обочину. Рядом с дорогой начинался лес из сосен с дождевыми каплями на каждой иголке. Я ступил на мягкую почву, зевнул и потянулся.
– Мне кажется, Дюрер себя отлично чувствует, – сказала Мухина Гогену достаточно громко, чтобы я услышал.
Я углубился в лес. Гоген шел в шаге позади. Чтобы я не испытывал лишних иллюзий, он достал свой пистолет и использовал его для того, чтобы раздвигать ветки невысоких сосенок.
Я остановился возле дерева и начал расстегивать брюки.
– Почему ты ее убил? – спросил Гоген, который собирался отлить в двух метрах позади. – Из ревности?
– Ревность? – переспросил я. – Ты о том чувстве, которое испытываешь, когда видишь, как твою женщину трахает другой?