Я машинально потянулся к нательному крестику, но лучше бы этого не делал. Потому что дуло автомата стало медленно перемещаться в мою сторону, и я понял, что не успею упасть. Изо всех сил сжал крест и зажмурил глаза.
2
…Зачистка началась в полдень. Дело не обещало быть жарким, ежу было ясно, что боевики давно покинули аул, но лейтенант приказал не расслабляться, потому что он хочет командовать солдатами, а не трупами.
Нам с Конаном достался ничем не примечательный глинобитный домишко, который во времена Льва Толстого называли саклей, а сейчас даже не знаю – как.
Конан – это Леша Перепелкин из Брянска. Его прозвали Конаном, потому что на гражданке он развлекался в клубе исторического фехтования и всех задолбал рассказами о том, как они ставили для какого-то писателя судебный поединок на двуручных мечах. Он пытался демонстрировать приемы фехтования, используя вместо меча разнообразные палки, но добился только того, что к нему прилипло новое прозвище. Зато к Лехе почти не приставали деды: никому не хотелось получить оглоблей сначала под дых, а потом по голове – без малейших шансов на ответ.
В домишке жила бабка. Русская бабка. На восьмом году войны в глухом горном ауле жила русская бабка. Как говорится в рекламе, «шок – это по-нашему».
– Бабушка, а вы правда русская? – спросил Конан глупо.
– Правда, – отозвалась бабка, – самая что ни на есть русская.
– Как же вы живы до сих пор? – удивился Конан.
– С Божьей помощью. – Слово «Божьей» бабка произнесла именно с большой буквы. – Истинная вера всем понятна, даже басурманам и нехристям самым погрязшим. Не бойтесь, внучки, они меня не тронут. – Бабка помолчала, будто прислушиваясь к чему-то, и добавила: – Зря вы сюда пришли. Те, кого ищете, на западном склоне высоты 532. Там, где на карте маленький овал, вытянутый слева направо. Их трое, у них два автомата и очень мало патронов… сорок девять, из них два подмоченных. Землянка под тремя соснами – эти сосны там одни такие, их ни с чем не перепутаешь. Они собираются переночевать, а утром вернуться сюда. Ночью они не будут выставлять караул, это глупые мальчишки, еще не верящие в смерть. А ты, – она уставилась на меня, – веришь в смерть? Я неопределенно пожал плечами.
– Возьми, – сказала она и протянула мне простой серебряный крестик. Я так и не понял, откуда она его вытащила, он как будто сам собой появился на ее морщинистой ладони.