Война началась, и немало русских белоэмигрантов вступили в
Вермахт или отправились попытать счастья в оккупированных районах.
НО! Это было совсем не то, чего хотели и ждали лидеры белой
эмиграции. Они мечтали, что им разрешат создать собственную армию.
Боевую. Самостоятельную. И если часть немецких генералов
(прагматики) под негласным лидерством Браухича соглашалась дать
добровольным помощникам оружие и относительную свободу, другая
(нацисты) во главе с Кейтелем была категорически против. Фюрер
поддерживал Кейтеля. «Славяне – будущие рабы арийской расы!» -
заявлял Гитлер. И равными он признавал только часть
северокавказских народов и казаков. При этом казаки должны были
согласиться, что по роду-племени являются остготами, и обязаны
служить под командованием немецких офицеров.
Так было в самом начале войны, когда Вермахт еще не понес
огромных потерь и не наступили холода. Однако фюрер погиб. Его
кресло занял Мартин Борман. Не идеолог и оратор, а хитрый, жесткий
и циничный управленец. Для него на первом месте эффективность.
Поэтому речи оголтелых нацистов слегка стихли и отношение к народам
СССР, а так же к военнопленным, изменилось в лучшую сторону. Пока
незначительно. Но чиновники Имперского министерства оккупированных
восточных территорий и лояльные к русским германские генералы
надеялись, что-то с этого выгадать – получить дармовую рабочую силу
и дополнительных солдат на фронте. Вот потому Лейббранд прибыл в
Хаммельбург и разговаривал с Трухиным. Не с белоэмигрантом, который
жаждал реванша (что думают белогвардейские генералы он уже знал), а
с кадровым советским офицером и русским дворянином…
- Господин генерал, - решив, что Трухин ему подходит, прервал
свое молчание Лейббрандт, - не все, что вы сказали, мне нравится.
Однако в ваших словах есть здравое зерно, и я приглашаю вас
отправиться со мной в Берлин.
- И что я там буду делать?
- Вы поможете мне подготовить документ, который определит
отношение Германии к добровольцам из числа русских военнопленных,
готовых служить на благо Третьего Рейха.
Трухин поднялся, машинально оправил гимнастерку без знаков
различия и кивнул:
- Я готов. Когда отправляемся?
Лейббранд тоже встал и ответил:
- Немедленно.
3.
Смоленская область. 17.08.1941.
Седьмой день пробираемся к своим. Группа небольшая, всего девять
человек. Оружие и документы сохранили – это главное. Боеприпасов
почти не осталось, у меня три обоймы на карабин, нож и граната, а у
остальных хуже. Провиант закончился еще вчера. Так что тоска. Сидим
в лесу и не можем перейти дорогу, которая буквально забита
немецкими войсками. Фрицы прорвали оборону нашей дивизии,
расчленили ее и рвутся на восток. А мы чувствуем свое бессилие,
скрипим зубами и ждем наступления темноты. Если удача улыбнется,
пересечем дорогу и двинемся дальше. Сил осталось немного, но они
еще есть, на один рывок хватит.