Тем временем класс опустел, и преподаватель обратил на меня
внимание:
- Погиба? Вы что-то хотели?
- Разрешите задать вопрос, Иван Сергеевич?
Преподаватель, чья фамилия для курсантов была секретом, присел
за стол и милостиво кивнул:
- Спрашивайте.
- Я вот одного не пойму. Вы постоянно говорите – казачий народ.
Но разве мы не русские?
Он улыбнулся, а затем ответил:
- Скажу словами царского историка и генерала Ригельмана: «Казаки
не считают себя выходцами из Московии: кто же москалями их назовет,
то отвечают: Я не москаль, а русский, и то по закону и вере
православной, но не по природе».
- И что это значит?
- Это значит, что русскими при царях были все славяне, кроме
поляков. Мы в основе славяне. Не великороссы, как думают русские
националисты, и не остготы, как считал Адольф Гитлер.
Следовательно, для нас все остается, как было при царе-батюшке,
покойся он с миром. Мы часть России и русские, если считать
таковыми великороссов-москалей, украинцев, белорусов и казаков. Но
мы отдельный народ, если русские только великороссы.
- А как же произошло разделение?
- Во время переписи 1926 года, которую провели большевики.
Украинцы, белорусы и казаки могли указать себя как отдельную
национальность, а русскими стали называть одних великороссов. Вы
еще молоды, Погиба, не помните этого.
- А разве вы в это время не заграницей были?
- Я в эмиграции оказался только в двадцать восьмом, когда понял,
что смысла оставаться на территории СССР уже нет. Впрочем, это вам
знать не обязательно.
- Понял, - я кивнул.
- Очень хорошо, что вы такой понятливый, Погиба. А к чему вообще
про казачий народ спросили?
- Хочу определиться, кто есть кто.
- И мой ответ как-то повлиял на вас?
- Пока не знаю, - я пожал плечами. - Разрешите идти?
- Ступайте.
Я направился к выходу, но преподаватель окликнул меня:
- Погиба?
- Я! – четкий поворот назад.
- А есаул Кондрат Погиба вам не родственник?
- Не могу знать.
- Ладно, это я так, для себя поинтересовался.
Он махнул рукой и я вышел. Остановился в коридоре и мимо меня
пробежал знакомый курсант, бывший сержант-танкист Костя Федоров. Он
выглядел взволнованным и я его окликнул:
- Ты куда?
Федоров ответил на ходу:
- К радио! Там свежая сводка! Немцы ворвались на окраину
Москвы!
«Москва – как много в этом звуке»… - вспомнил я слова поэта и
побежал за Костей.