— Колдун тут сам живет? — снова
спросил отец.
— Да кто его знает? Говорят, бабы там
у него какие-то, но они особо не показываются. Демьян у князя на
особых условиях, ценный, так сказать экземпляр. Князь ему многое
позволяет, волкодавы, вон, деревня — вся ему. И не называйте его
колдуном, он это очень не любит. Лучше -Демьян Акимович. Ну, удачи,
— мужик уже собирался уйти, как отец его задержал.
— Оставь тетраход, я хорошо заплачу,
верну к вечеру или завтра. А хочешь, подожди.
Мужик задумался, потом
спросил:
— А вы надолго?
— Кто знает? — развел руками отец. —
Но заплачу хорошо за ожидание.
Мужику явно не хотелось здесь торчать,
он с какой-то опаской покосился на ворота, почесал
бороду:
— Хорошо, это сколько? — неуверенно
спросил он, явно еще сомневаясь, что здесь вообще стоит
оставаться.
— Триста даю сейчас, как залог, потом
еще столько же получишь.
Глаза у мужика загорелись, он сразу же
осмелел.
— По рукам, — согласился мужик, потом
как-то нерешительно добавил: — Только я чуток отъеду, метров на
двести, и там вас подожду.
Я вновь оглянулся на забор, отчётливо
услышав скрежет когтей по забору, тяжелое звериное
дыхание.
Отец достал три сотни, протянул
мужику, но отдавать не спешил:
— Обманешь, шкуру сдеру, —
хладнокровным тоном сказал отец.
— Да что вы, господин! — ужаснулся
мужик. — Что я, дурак совсем?
И забрав деньги, то и дело
оглядываясь, торопливо пустился обратно к тераходу.
Отец взглянул на меня, тяжело
вздохнул, попытался подбадривающе улыбнуться — получилось
неубедительно, а после зазвонил в колокол. Звон тревожным эхом
разнесся по всей округе, за забором послышался угрожающее утробное
рычание, зашатались ворота.
Отец, инстинктивно пытаясь меня
защитить, встал впереди, быстро соорудив ледянее иглы, зависшие у
нас над головами. Но вдруг все резко стихло.
Послышался старческий сварливый голос,
скрипящие по снегу шаги:
— Кого там принесло, ни свет, ни
заря?! — негодуя, крикнули из-за забора.
— По делу мы к тебе, открывай! —
крикнул ему отец в ответ.
— По делу, все вы по делу, — забурчали
за забором, но послышался скрип, и ворота открылись. Но не совсем,
а лишь на столько, чтобы можно было высунуть голову.
Сморщенное, смуглое старческое лицо с
жидкой длинной седой бородой и крючковатым носом, с недовольством
уставилось на нас.
— Чего? — неприветливо буркнул он и
вцепился в нас взглядом, внимательно изучая. Мне он уделил особое
внимание, на миг мне показалось, что он даже усмехнулся.