— Ты что ли цивилизацию вообще не признаёшь, колдун? — окинув
обстановку взглядом, спросил отец.
— От чего же? Бабы мои наверху при светильниках, при приблудах
этих ваших: для стирки, для шитья, для готовки, а тут моя обитель,
моя отдушина, спасение от этой вашей скверна.
Скверна из уст колдуна звучала особенно забавно, но
заинтересовала меня другое — бабы. Что за бабы тут с ним живут?
Неужели у колдуна есть семья или он по старой восточной традиции
организовал себе гарем. Мне показалось это забавным, потому что
старику был явно за сотню годков. Видимо, об этом подумал и отец,
потому что мы с ним одновременно и озадаченно уставились на
потолок, и в этот миг сверху донеслись чьи-то шаркающие шаги.
— Чистоту люблю и баб, — коротко пояснил колдун, еще больше нас
озадачив. — Так, что стоишь? На скамейку давай, и одежду до пояса
снимай, там у тебя на боку эта зараза.
Я разделся до пояса, улегся на скамейку, колдун долго и
задумчиво смотрел на меня. Потом резко начал растирать ладони,
притопывая на месте, словно бы замерз. Он плюнул себе на ладони и
вдруг набросился на меня, схватив меня за бок так, точно пытался
его оторвать.
И так же резко, как ухватился, он вдруг с невообразимой прытью
отскочил на несколько метров в другой конец горницы и безумными
глазами уставился на меня. Все вокруг зашаталось: заскрипели
половицы, задребезжала склянки на полках, закачались сушеные веники
трав под потолком.
— Чур! Чур! — заорал колдун, что-то схватил со своих полок у
печи и окатил меня какой-то липкой зловонной жижей.
Колдун закрыл глаза, воздев руки к потолку, начал выкрикивать
что-то нечленораздельное. Он взвывал, устрашающе размахивая руками,
казалось, что он то умоляюще хнычет, то яростно ругается.
Колдун вдруг резко замолчал, тяжело и натужно вздохнул, словно
бы собирался снова запеть или вскричать, но так и ничего и не
сделал. Я его поведению не удивлялся, все темные с эдакой придурью.
Видимо тьма слишком бьет по мозгам.
В комнате резко все стихло, я взглянул на свой бок и увидел, как
он дымит, а кожа вокруг метки покраснела, походя на ожог. Хотя боли
я совершенно не ощущал.
— Все? — неуверенно спросил отец, с надеждой глядя на
колдуна.
Вместо ответа, колдун зло и безумно вытаращил глаза, раскинув
руки в стороны так, словно собирался ловить кого-то невидимого. А
затем как-то резко успокоился, сник, мрачно посмотрел на отца: