- Это не я, – тяжело выговорил пикинер.
- Что? – не сообразил Густлов.
Мортенс рассмеялся, хрипло, жутко. Словно ворон каркал на
погосте.
- Как же я не понял… - проскрипел он в перерыве между приступами
дикого и безумного хохота. – Как я не понял… Мы думали, я отвожу
беду.
- Да, - буркнул капитан. – Этот Косарь…
- Косарь – не беда, - выдавил Мортенс. – Косарь – мытарь! Он пришел
за платой!
- Платой? – растерянно переспросил Густлов, начиная понимать.
- Любая беда обойдет, сейчас обойдет. А потом - придет. Да не та,
которую ждал, вот какая цена будет… - пробормотал Хуго, закатывая
глаза, как в бреду, повторяя то, что уже говорил Густлову минувшей
ночью. – Твоя беда звалась дурными снами и плохим настроением. Я ее
прогнал, не понял… Хуго Мортенс, жалкий аматор, открыл путь
Запретному Злу, пытаясь помочь своему капитану крепче спать по
ночам…
Густлов в ужасе отшатнулся, расширенными глазами обозрел поле боя,
расчлененные тела мертвецов, стонущих раненых с жуткими ранами,
предвещающими скорую смерть. Живых, бездумно бродящих среди трупов.
Хуго повалился навзничь, тихо, утробно завывая. Похоже, пикинер
сошел с ума или шел к безумию самым коротким путем.
Капитан положил ладонь на рукоять пистолета, но понял, что порох
отсырел. Тогда Густлов крепче сжал рукоять палаша, развернув его к
себе обломком клинка.
Самоубийство – грех. Но для того, кто купил себе неполную ночь
спокойствия такой ценой – грех маленький и совсем
незначительный.
... - Нет, все же надо тебя сжечь, - хмуро буркнул Йожин, - я
ведь читал отчет о том деле, паскудник ты мелкий!
- Сжечь - это слишком быстро! - ухмыльнулся Мирослав, кивая
довольному как обожравшися кот Гюнтеру, - он от нас так легко не
отделается!
По давным-давно заброшенному чердаку, медленно пробирался
человек. Был он весьма мускулист и казался призовым бычком, волею
нелегких жизненных обстоятельств, вставшим на задние ноги, обретшим
человеческую голову и сменившим копыта на пальцы. Сходства добавлял
наряд человека. Его мощные чресла прикрывала повязка из
клочковатого меха какого-то пятнистого зверя. Хотя, возможно, пятна
были и не природного происхождения – очень уж грязен чердак!
Подлинная клоака!
В левой руке, изувеченной то ли огнем, то ли иной схожей
случайностью, чердачный минотавр держал лампу, в правой крепко
сжимал меч. Оба эти предмета были столь же необычны. Так, лампа
представляла собой вариацию на тему «воровской указки» - хитрая
система стеклышек и задвижек позволяла получить яркий луч, подобный
солнечному – разве что не согревающий. Меч же, казался свидетелем
давних, а то и древних времен – короткий, но широкий, с массивным
клинком, с закругленным острием - и не заколоть врага, буде
понадобиться. Оружие явно было не по руке человеку – он то и дело
ругался, перехватывая рукоять, прокручивающуюся в потной ладони.
Обильно накрученная проволока, судя по благородному блеску -
золотая, лишь добавляла скользкости и неудобства несчастному
владельцу раритета.